настоящее время только выдвигался к фронту (обо всем этом Туманов узнал в тот же день, представившись незнакомому поручику в качестве комиссованного по здоровью офицера царской армии, желающего продолжить служение Отечеству добровольцем, в сводном корпусе Каппеля, о котором много слышал). Можно было попытаться связаться по телеграфу с самим атаманом, с любой железнодорожной станции, но до неё ещё нужно добраться, что теперь, конечно же, намного проще, чем перемещаясь в тылу у красных, но тоже требовало времени. Да и сам Дутов находился в эти дни под Актюбинском, развивая наступление на Оренбург, и оказать существенную помощь отряду вряд ли мог. Вот и выходило, что обоз придётся доставлять прежним порядком, если не к самому Дутову, то в любой из оренбургских казачьих полков, как минимум. То есть, двигаться следовало дальше на юго-восток, к железной дороге.

Вернувшись на базу Туманов распорядился приготовиться к движению следующим утром. Конец дня и ночь ушли на последние приготовления, прокладку коридора через лес, в обход заснеженных низин и топких мест. На утро подморозило, что позволило без особых хлопот вывезти подводы на проселок, и замаскировать выходные следы. Впервые за много дней обоз продолжил свой путь, двигаясь по проселку в сторону Кутемы.

Порядок следования был таким: впереди авангард из двух казаков, далее двигались подводы, в каждой был возница и рядом двигался сменщик верхом, в арьергарде замыкала обоз трофейная тачанка, запряжённая парой, с заводной лошадью в поводу, и с двумя же седоками: на вожжах и за пулемётом. Туманов двигался впереди, время от времени проверяя обоз и казаков, но все знали службу, и он больше времени стал уделять маршруту. Маршрут он проложил к ближайшей железнодорожной станции, отбитой белыми – Клявлино, рассчитывая там добраться до телеграфа и распланировать дальнейший маршрут с учётом возможностей железной дороги. До Кутемы двигались лесным проселком, и далеко за полдень проследовали мимо места памятной засады, где осенью отряд избавился от своих преследователей, освободил командира и разжился пулемётом. Казаки с ухмылкой перемигивались, проезжая это место, и отпускали скупые шутки. Туманов был сосредоточен: скорость движения была не высока, в день хорошо если делать 30-35 вёрст, это вдвое быстрее, чем вне дорог и лесом, но до Клявлино всяко выходило два дня пути. Дорога была не вполне просохшей, взгорки и спуски утомляли лошадей, сбивая их с ритмичного хода, кроме всего через каждые два часа нужно было давать им отдых, и раз в день менять в подводах на тех, что двигались под седлом. Коротко говоря: двигались как обычно, и немного быстрее, чем осенью. Всё время пути их сопровождал гром канонады на западе, со стороны остановившегося недалеко фронта.

– К бою! – совершенно неожиданно раздался крик Филатова, едущего впереди, и почти сразу раздался выстрел его карабина.

В ответ хлопнул недружный и разрозненный залп из лесной чащи. Практически без промедления сзади заработал пулемёт тачанки, а казаки на подводах ловко укрывшись за поклажей разобрали свои сектора и дружно включились в перестрелку. Туманов с первыми звуками боя слетел с седла, ныряя в канаву, и доводя ствол карабина за мелькнувшей в чаще фигурой в тёмном, выстрелом снёс её на землю. Из леса больше не стреляли, с двух сторон были слышны стон и хрипы, и удалявшийся, стихавший вдали треск ветвей, под шагами убегающего человека. Обоз встал. Филатов и Щукин пригнувшись уже заходили с фланга в тыл неизвестному противнику, но скоро выпрямились во весь рост и знаком показали – всё, мол, готово. Осмотрелись. Были легко ранены по касательной Лисин и Поздеев, и убита лошадь Щукина.

Пока осматривали ещё раз друг друга и лошадей (все ли целы?), Аюпов занялся перевязкой раненых, нахваливая внимательность Филатова – кабы не он, засада дала прицельный залп, и тогда всем пришлось бы плохо.

– Командир, их было семеро, – доложил Филатов.

Оказалось, он успел обойти близлежащий район и обнаружил пять оседланных лошадей, теперь держал в поводу двух, которых привел с собой, остальные были метрах в ста, привязанные к кустам.

– Двое утекли. – добавил виновато.

Казаки окружили трофеи, довольно охлопывая им бока: подмена для уставших лошадей была кстати.

– Может и остальных заберём, командир? – предложил Щукин, – свои посвежее будут, если что.

А Суматов подошёл ближе и тихо сказал:

– Вот эту лошадь, с таким седлом, я видел в Слободе, командир. У постоялого двора на коновязи. И остальные оттуда же, скорее всего.

– Уверен?

– Я белую кайму по седлу запомнил. Приметная вещь.

Действительно, седло было штучным, с отделкой из кожи белого цвета по канту.

– Командир, не трогайте лошадей, – вдруг заявил Аюпов, закончивший перевязку и внимательно разглядывающий теперь трофеи. – И сёдла тоже, не надо.

Он подошёл к лошадям, которых держал в поводу Филатов, и потеребив им гривы ловко выплел из них два чёрных шнурка, держа их словно гадюк, на вытянутом ноже. Казаки замолчали, смотрели на командира – неуж-то снова началось непонятное? Аюпов тем временем кинул шнурки на землю и вдавил их каблуком, хмуро посмотрев на Туманова: позже поговорим.

Организовали охранение и щедрое на засады место обыскали, вытащив к дороге из леса пять тел. Убитые были одеты разномастно, разного же возраста, обычные мужики из местных. Никаких документов, само-собой, при них не было. Вооружены винтовками, но видно было, что к оружию особо не приучены – патроны россыпью в карманах, да пара ножей в сапогах, ничего более. Обнаружили живыми двоих тяжело раненых: у одного ранение в живот, у другого в голову. Допрашивать сначала взялись первого, но оказалось, что он зажимает руками простреленную печень и жить ему оставалось считанные минуты. Он кривил рот в кровавой улыбке, и смотрел на Филатова, нависшего над ним с шомполом от винтовки. Туманов не стал тратить на него время, рывком подтащил второго раненого ближе, и перевернув первого лицом вниз отчётливо сказал, используя шомпол Филатова как указку:

– Смотри сюда. В него стреляли сзади. Ты видишь? – он ткнул в кровавое пятно на спине умирающего, – В него стрелял свой. Кто он? Кто был с вами? Имя? Фамилия?

Филатов покачивал в руке окровавленный шомпол, медленно примеряясь к единственному открытому глазу пленника. Тот безучастно смотрел на окружающих и тихо, часто икал. Раненый в печень дернулся и обмяк, а второй неожиданно прохрипел:

– Не смогли… отомстить… вам… – и вдруг повернув голову к Туманову, добавил:

– А ты чёрт…

И бездыханный упал рядом с товарищем.

–

Продолжили движение прежним порядком, оседлав заводную лошадь вместо убитой под Щукиным. Вроде бы всё обошлось без потерь, все живы, обоз и груз целы, но