— Это самое малое, что мы можем сделать, Исаак, для ищейки, отыскавшей нашего беглого реликта. К тому же у меня так и не было времени вспомнить прошлое.

Если Левертов действительно хотел поговорить, то ему это плохо удалось, так как в основном говорил он сам. Соллес сидел, прислонившись к дверце, чувствуя, как его омывает мурлыканье Левертова. Кларк Б. повернул зеркальце заднего обзора так, чтобы наблюдать за прославленным нарушителем спокойствия. Он был красив, но сдержан, замкнут и чуть угрожающ. Не было ничего удивительного в том, что он нравился Нику, его непогрешимый вид провоцировал.

— Помнишь Конфетку, Исаак? — спросил Левертов. — Полицейского Конфетку? Здоровенного мормона с дыркой в передних зубах, который постоянно наезжал на негров?

— Помню.

Левертов наклонился вперед, чтобы подключить Кларка Б. к своим воспоминаниям.

— Видите ли, мистер Кларк, хуже Конфетки там никого не было. Настоящий изувер. Постоянно носил кобуру, хотя охранникам и запрещено было пользоваться оружием. Поговаривали, что он пристрелил несколько чернокожих не то в Техасе, не то в Арканзасе только чтобы посмотреть, как они будут корчиться. Иначе, как «нигеры» он их не называл.

— Приятный был тип, судя по всему, — ответил Кларк Б., глядя в зеркальце.

— А еще он любил устраивать неожиданные проверки мочи. Причем только для темнокожих заключенных, что было не слишком-то приятно, учитывая что девяносто девять процентов из них принимали те или иные наркотики. Но самое потрясающее заключалось в том, что ему так и не удалось ни у кого получить положительного Результата. Ни у единого человека! И при этом все в лагере знали, что все негры или кололись, или пили дурь. Эти окружные тюрьмы всегда были фармацевтическими базарами. Так почему же из лаборатории приходили только отрицательные результаты?

— Для меня это покрыто тайной, — счастливым голосом сообщил Кларк.

— И для нас тоже было покрыто, пока наш знаменитый бандит Бакатча не раскусил это. Исаак, расскажи мистеру Кларку, что ты сделал.

Исаак пожал плечами.

— Я отвечал за погрузку фургона, который раз в неделю ходил в Сакраменто, и заметил, что жидкость в пробирках была не совсем того цвета. Тогда я решил ее понюхать, и выяснилось, что это просто подкрашенная водичка.

— Вот именно! И как вы думаете, мистер Кларк, что шериф Конфетка делал с негритянской мочой?

— Боюсь даже предположить, — откликнулся Кларк Б.

— А вот Исаак Соллес не боялся, — сообщил Левертов. — Он высказывал свои предположения настолько громко, что слухи об этом просочились в прессу, и шерифа привлекли к служебному расследованию. Выяснилось, что с того момента, как в лагере появился шериф Конфетка, в лабораторию ни разу не поступала моча. Милейший шериф просто замалчивал происходившее в подведомственном ему учреждении. Он заявил, что окружной химаналитик не вызывал у него доверия, поэтому он лично занимался титрованием в собственном кабинете. Он продемонстрировал группе расследования свою маленькую химическую лабораторию со всем оборудованием. Ему всех удалось обвести вокруг пальца, кроме нашего героя. Скажи ему, Исаак.

— Не могу сказать, чтобы я очень этим гордился.

— Исаак пробрался однажды ночью к Конфетке, поджег мусорный бачок в коридоре и закричал «Пожар!» А когда шериф выскочил, чтобы загасить горящий мусор, Исаак проскользнул к нему в кабинет. На следующий день Конфетка дежурил по столовой. Исаак Соллес подходит к его столу, садится и просит извинения за вызванный им переполох. Конфетка отвечает: «Катись на место». Но перед тем как уйти, Исаак запихивает в пустую кобуру небольшой сюрприз. Потом дойдя до середины столовой, он поворачивается и кричит: «Посмотри в кобуре, Конфетка». Тот лезет в кобуру и достает оттуда детский рожок, наполовину полный желтой жидкостью. Глаза у него лезут на лоб, и он окончательно слетает с катушек. Увезли его в смирительной рубашке. Вся тюрьма стояла у окон и торжествующе махала ему руками, особенно негры.

— Торжествующе? — Айк скорчил гримасу. — Присланный на его место охранник в первую же неделю выявил три дюжины наркоманов, и они получили максимальный срок. Хорошенькая победа.

Кларк Б. Кларк почувствовал себя обязанным возразить.

— Ник хочет сказать, что по крайней мере они избавились от унижений со стороны расиста-извращенца. Я считаю, это победа.

— А я считаю это чухней, — сказал Айк. — Притормози. Сегодня утром за следующей кучей свинья кормила свой выводок.

Свиньи уже не было, зато в мусоре рылось несколько поросят, которые разбежались в разные стороны при звуке клаксона. Рядом с дорогой вяло боролись два хряка, выясняя, кто имеет право на труп оленя, валявшийся рядом с дымившейся кучей.

— Смотри, К. Б.! Именно тут произошла наша сердечная встреча с Исааком, о которой я тебе рассказывал. В присутствии моей жены Луизы, тестя Омара и еще целой группы свиней. Странно, не правда ли, Исаак? Нас словно тянет обратно на эту свиноферму.

Но прежде чем Левертову успел кто-нибудь ответить, из придорожных зарослей кустарника внезапно выскочило какое-то скользкое существо, стремительное, как черная торпеда, которое целенаправленно летело в сторону переднего правого колеса. Кларк Б. Кларк резко свернул влево и въехал в кучу мусора. Битое стекло и гравий заскрежетали по днищу бензобака, и Кларку пришлось дать полный газ, как в свое время Соллесу, чтобы снять карбас с отмели. Но через мгновенье дикая тварь набросилась на левое колесо, и машина снова перевалила через обочину и оказалась в глубокой колее.

— Это еще что такое?! — процедил Левертов сквозь зубы, когда лимузин наконец затормозил во дворе Соллеса. Всю напевность его интонаций как ветром сдуло.

— Это просто Марли, старый пес Грира, — сообщил Айк. — Он совсем старик.

— Для старика он неплохо двигается, — Левертов раздраженно мотнул головой, откидывая назад спутанные пряди волос. — Но я бы советовал его держать на привязи, тогда у него будет шанс дожить до еще более преклонного возраста.

— Я уже много лет не видел, чтобы он так набрасывался на машины, — возразил Айк. — Это все лекарство, которое ему давала Алиса, — какой-то новый преднизолон.

— Бабки — двигатель прогресса,

Дурь же лечит нас от стресса, — пропел Кларк. Но Левертов не отреагировал.

— Вылезай и отвлеки эту скотину, — распорядился он. — Хочу взглянуть на нынешние условия жизни бывшего сокамерника, если меня только не покусает этот дикий пес.

— Он совсем ручной и к тому же беззубый, ¦— заверил Айк, вылезая из машины. Молочная дымка сумерек ослепила его после сумрака, царившего в лимузине. Айк почувствовал, как пес пропихнул свою морду ему под руку, требуя, чтобы ему почесали уши. — Вот видите? — Он заметил, что его собственный фургон стоял на месте. Он стоял глубоко в кустах с открытой задней дверцей, а бампер был завален постельными принадлежностями — точно так же, как в день их «сердечной встречи» с Левертовым, как тот изволил выразиться.