На лестнице, между вторым и третьим этажами, он внезапно столкнулся с той самой, размалёванной, словно енот, тёткой. Женщина медленно спускалась вниз, почему-то игнорируя лифт, одной рукой крепко уцепившись за перила, а другой опираясь на резную трость.

— Здравствуйте! — скрипучим, елейно-прокуренным голосом обратилась она к парню, растягивая в улыбке тонкие, карминовые от помады губы и обнажая при этом два ряда белоснежных, крепких зубов, среди которых явно не было ни одного собственного. — Помогите даме! Я себя гулять заставляю, доктора велели, но вот... сами видите, — кивок головы, вкупе с попыткой изобразить в глазах лукавую чертовщинку, указал на упёршуюся в ступеньку деревяшку, — тяжело.

Иванов мысленно выругался. Общаться ни о чём ему совершенно не хотелось. Тётке явно скучно от больничной рутины, потому и ходит где ни попадя, приключений ищет. Сейчас наверняка начнёт на уши приседать, внимания к своей персоне требуя. «Нет, — решил парень, — фигушки! Раз денег на клинику хватило — значит и собеседника заказать себе сможешь», а вслух ответил:

— Давайте я вам из обслуги кого-нибудь позову. Мне, к огромному сожалению, некогда. Скоро совещание на работе начнётся, надо хоть виртуально поприсутствовать.

Но женщина так просто сдаваться не собиралась:

— Вы работаете? Имеете свой бизнес в столь юные годы? — жеманно повела она бровью. — В какой сфере?

Инспектор сориентировался быстро, спинным мозгом чувствуя необходимость козырнуть пусть и выдуманными, зато очень влиятельными родственниками. С сильными связываться никто не любит.

— Не мой. Папин. Я пока лишь в совете директоров состою, да и то на птичьих правах. Изучаю дело изнутри. Потому и вынужден спешить. Всего хорошего! — и, не став дожидаться ответа, ракетой умчался по лестнице, с нежностью вспоминая простых и понятных бабок-скандалисток из очередей районной поликлиники. Они хоть не клеятся с глупостями к первому встречному, а честно дерьмом всех подряд обливают, от чистого сердца.

Да и вообще — не нравилось тут Сергею, успел за день мнение сложить. Казалось — ненастоящие здесь все, приторные. Не люди — маски. Первые — усердно зарплату отрабатывают, избегая своеволия и инакомыслия; вторые — зорко следят, чтобы первые угождали им с должным почтением. И во всей этой схеме отсутствовал один маленький, но очень важный нюанс человеческого общения — самоуважение.

Вот вроде и хорошо в клинике, культурно, и вместе с тем противно от общей, лакейской, атмосферы. Хотя, похоже, во всём здании вопросы морали с этикой только Иванова беспокоили. Остальных сложившееся положение вещей вполне устраивало. Ну и ладно... им жить...

Оказавшись у себя, парень без промедления открыл конверт. Там оказались три листа бумаги с распечатанным на принтере текстом. Взял первый — данные на Ингу Савченко, в углу её портрет. Отметил, просмотрев по диагонали — привлекалась по административке за занятие проституцией. Больше грехов вроде бы нет...

Отложил в сторону.

Со следующего листа на него смотрела кратенькая справочка о Юргене Генслере: кто, откуда, когда приехал в страну. Ясно. При оформлении гражданства пальчики откатывали. В поле зрения правоохранительных органов оборотень не попадал. Маловато...

Второй лист лёг поверх первого.

Инспектор, предвкушая интересное, принялся за третью справку — и не ошибся. С левого верхнего угла бумаги на него смотрело скуластое, некрасивое женское лицо. Волосы собраны на затылке, ничего не выражающие глаза, нос обычный, губы поджаты, подбородок узкий, скошенный...

Взгляд переместился на текст, а губы, словно помогая восприятию, зашептали:

— Салимова Агиля Рахимовна, 1989 года рождения... местная, адрес прилагается... судима за хранение наркотиков условно... кража... три года... ага... магазин с подельницей подломала ночью, судя по фабуле... отмотала полностью, под УДО не попала... Понятно!

Печать, вызывая Антона, активировалась будто сама собой. Памятуя о прошлой своей ошибке, Иванов повторил призыв трижды — как для самого крайнего случая. Призрак возник немедленно.

— Что случилось? — обеспокоенно осматриваясь, первым делом поинтересовался он.

Вместо ответа инспектор протянул другу распечатку с данными той самой, неизвестной с дачи.

Швец схватил бумагу обеими руками и жадно, копируя шевелением губ напарника, начал читать. Через минуту он довольно, хлопнув по листику тыльной стороной ладони, воскликнул:

— Есть! Мы тоже так думали!

Сергей мигом сообразил, что чего-то не знает.

— Объяснись!

Антон, не выпуская лист с мини-досье Салимовой, уселся на стул возле прикроватной тумбочки, закинул ногу на ногу и только тогда, создав себе максимум бытового комфорта, заговорил:

— Сегодня в этот самый центр реабилитации наркоманов наведались. Мутное местечко, я тебе доложу. Ремонтик дешёвенький, койки на соплях держатся, зато у директора и его зама внедорожники размером с маршрутку. Наверняка на федеральном финансировании сидят... Лечение в этой богадельне, как я понял, условно-бесплатное. Имеешь бабло — помогут ломку пережить, не имеешь — сам дурак. В остальном — всем на всё накласть. Вход-выход, как ни странно, свободный; из мер безопасности — один охранник на входе, да и тот спит. Ну да неважно... В общем, выяснилось, что наша Инга действительно находилась в центре на излечении от наркозависимости с марта по июнь текущего года, потом выписалась и свалила на все четыре стороны. Её еле вспомнили, по картотеке искали... Говорят — кроткой мышкой себя вела. Скромной, бесконфликтной. А вот соседкой по палате у неё как раз была эта самая, — тут он заглянул в лист, — Агиля. Имелись и прочие бабы — помещение на шесть коек, но запомнили почему-то только эту. Они постоянно парой ходили, Библию по углам читали. Но к другим с мессианством не лезли, тихо сами в своём котелке варились.

— Уверовали? — не особо удивляясь, уточнил инспектор. — Среди наркоманов это обычное дело. Они любят к Богу обратиться за помощью. На некоторое время истовость молитвы и ощущение внутреннего изменения к лучшему им даже помогают порвать с прошлым, но потом, в девяносто семи случаях из ста, торчки снова срываются во все тяжкие. А виноватым у них тогда становится Бог, который не уберёг от греха. Удобнее наркошам таким способом собственное безволие перед собой оправдывать: мол, если высшие силы не смогли помочь, то куда уж мне, слабому и насквозь больному человеку. Идиотизм в кубе, короче.

Швец показал большой палец.

— Точно. Именно уверовали. И, похоже, даже ухитрились соскочить с иглы. Во всяком случае, выписались из центра они вместе и даже пару раз потом наведывались к знакомым. Данные, к кому именно приходили, у Марека, он как раз сейчас кого-то там отрабатывает.

— А ты?

— А я в центре этом до сих торчу. Невидимым. Слушаю разговоры тамошних обитателей, вникаю. Мы-то своими расспросами сегодня волну подняли — будь здоров! Всем интересно, событий в том мирке мало происходит. Теперь вот повод для свежих сплетен появился... К тому же, сам знаешь, наркоманы — народ очень скрытный, многие с уголовным прошлым; при нас наверняка предпочли отмолчаться, на всякий случай... Вот и решил покрутиться среди них, робко надеясь, что в болтовне между собой те марафетчики что-нибудь интересное вспомнят. Публика эта, особенно в чужих секретах, донельзя осведомлённая... К сожалению, пока пусто, — с грустью заключил Антон. — Ты как? Лечат?