Тьма распахнулась, и в ней возник портал, непроницаемый для воды.

Дорога домой.

Рыдая, Йан Товис, Сумрак, королева шайхов, вырвалась из ведьминской хватки и устремилась вперед – в холодное прошлое.

Где никто не услышит ее горестных криков.

Толпа колебалась дольше, чем рассчитывал Йедан. Когда зажегся портал, раздались сотни выкриков, сначала удивленных, потом требовательных, наконец гневных: бунтовщики увидели, как шайхи и укрывшиеся среди них островитяне ныряют во врата и исчезают. Спасаются от окружающего безумия.

Йедан стоял в одной шеренге со своими солдатами и рассматривал ближайших бунтовщиков.

– Капитан Коротышка, – позвал он, не оборачиваясь.

– Дозорный?

– Не задерживайтесь тут. Мы справимся.

– У нас приказ.

– Говорю вам, мы выстоим.

– Простите, – горячась, произнесла Коротышка, – но у нас нет желания смотреть, как вы тут геройствуете в одиночку.

– И вообще, – добавила Умница, – наши парни не переживут, если бросят вас здесь.

С полдюжины голосов горячо запротестовали, но капитаны только рассмеялись.

Пряча улыбку, Йедан промолчал. Толпа была вот-вот готова кинуться на них; задние ряды вовсю напирали на передние. Так всегда бывает. Все смелые и боевитые, пока прячутся за стеной тел и распоряжаются чужой жизнью, не своей. Йедан видел в людском море главных зачинщиков, запоминал их лица, чтобы проверить их храбрость, когда наконец сойдется с ними один на один.

– Просыпайтесь, солдаты! – закричал он. – Они приближаются!

Чтобы остановить наступающую толпу, первым делом нужно сделать два быстрых шага вперед, навстречу нападающим, убить их, сделать шаг назад и держать позицию. А когда выжившие опять пойдут в наступление, встретить их снова и на этот раз вклиниться в толпу, колоть, рубить, бить щитами, давить железными сапогами тех, кто упал.

Первые ряды отступят, затем накатят с новой силой.

И все повторится.

Солдаты Йедана бились насмерть. Продержавшись двадцать отчаянных ударов сердца, они отступили на шаг, потом еще раз. Вперед стали проталкиваться лучше вооруженные бунтовщики. Первый летериец упал, раненный в бедро. Двое бойцов Коротышки поспешили вытащить его из шеренги, а подскочивший резчик тут же стал затыкать кровоточащую рану комками паутины.

Умница, державшаяся прямо за спиной у Йедана, прокричала:

– Дозорный, больше половины прошли!

Вооруженные противники после натиска либо отступили, либо лежали замертво на земле. Два капитана стражи кошками выскочили собрать оружие павших, пока бунтовщики не сделали это первыми. Женщины затем раздавали собранное своим бойцам, тем самым укрепляя арьергард – по крайней мере, другого объяснения такому рискованному и, честно говоря, раздражающему поведению Йедан подобрать не мог.

Солдаты уставали; они давно не сражались в полном облачении. Йедан запустил их подготовку. Слишком много езды верхом, слишком мало марша. Когда они в последний раз проливали чужую кровь? Наверное, еще во время вторжения эдур.

И вот расплата. Хриплое дыхание, отяжелевшие руки, путающиеся ноги.

– Шаг назад!

Шеренга немного отступила…

– И вперед! Пошли!

Толпа почувствовала свою победу, подумала, что противник вот-вот побежит. Ответный удар застал их врасплох; многие не успели поднять оружие, о защите никто и не думал. Первый ряд был смят, за ним второй и третий. Солдаты Йедана, зная, что этот натиск – последний, дрались, будто озверевшие.

И внезапно многосотенная, дурно организованная толпа рассыпалась. Бросая оружие, люди что есть прыти разбегались по берегу и мелководью, втаптывая друг друга в грязь, гальку и песок. Прорубая себе дорогу, бунтовщики в отчаянии нападали на своих же.

Йедан и его солдаты отступили. Бойцы арьергарда встретили их изумленным молчанием.

– Займитесь ранеными, – рявкнул Йедан, поднимая нащечники, чтобы остудить разгоряченное лицо. Он тяжело дышал.

– Можно уходить, – сказала Коротышка, дернув его за руку со щитом. – Просто шагнем внутрь… куда-то. Вам, Дозорный, надо возглавить армию шайхов. По-любому.

– У шайхов нет армии…

– Надо бы завести, и поскорее.

– К тому же я преступник… Я перебил…

– Мы знаем, что ты сделал. Ты Странником траченный записной псих, Йедан Дерриг. Лучшего командующего для армии не найти.

– Уж мы договоримся, – сказала Умница и улыбнулась. – Положись на нас, дорогуша.

Йедан огляделся. Один ранен. Все живы. По крайней мере, все те, кто нужно. Из груды трупов доносились предсмертные вскрики. Не обращая на них внимания, Дозорный убрал меч в ножны.

Он шагнул в гаснущий портал последним. И ни разу не оглянулся.

Избавление от ненужных слов приносило огромную радость. Дни сменялись днями, палящее солнце ползло по пустому небосклону, ночью восходила подернутая дымкой луна, а в небе светились изумрудные царапины. Время шло своим чередом, ничего с этим не поделаешь, но смысл его Бадаль давно утратила. Дни и ночи напоминали кувыркающееся перекати-поле, без начала и конца. Или собаку, гоняющуюся за своим хвостом. Они катились друг за другом, но ничего не менялось – все те же недвижные фигурки, валяющиеся на равнине. Даже костогрызы оставили их в покое.

Здесь, на самой границе Стекляшки, водились только опалы – жирные жуки-падальщики, ползущие толпой с безжизненных обочин тропы. Водились алмазы – блестящие шипастые ящерки, которые по ночам цеплялись круглыми ртами за пальцы и высасывали кровь. Напившись и раздувшись, они становились рубинами. И еще водились осколки – ненасытная саранча, которая проносилась сверкающим смерчем и обгладывала детей буквально на месте, оставляя только ошметки ткани, клоки волос и розовые косточки.

Насекомые и ящерицы правили этими выжженными землями. Дети были для них пришельцами, чужаками. Пищей.

Рутт хотел провести их в обход Стекляшки, но пути мимо ослепительно светящейся пустыни не было. После второй ночи они собрались небольшой группкой. Они шли на юг, и к концу дня наткнулись на провал, заполненный ярко-зеленой водой. У нее был привкус известняковой крошки, и многие дети, выпив, хватались за животы и корчились от боли. Некоторые даже умерли.

Рутт держал на руках Ношу, а слева от него примостилась Брейдерал – высокая тощая девочка, внешне напоминающая Визитеров. Она втесалась в их компанию, и за это Бадаль ее недолюбливала и не доверяла ей, однако Рутт не прогонял никого. Еще здесь был Сэддик, не сводивший с Бадаль восхищенных глаз. Его навязчивость выводила из себя, но он лучше всех слушал ее стихи и мысли, а потом повторял слово в слово. Говорил, что собирает их. И однажды напишет книгу. Книгу об этом походе. То есть он верил, что они выживут. Вот дурачок.