– Что за ступень? – спросила Алида.

– Третья из трёх. Пастыри считаются Серебряными, когда приходят сюда, – это значит, что магия уже отметила их, но пока не сделала своими. Потом, когда постигают тьму достаточно, переходят в разряд Серых. И лишь пройдя последнее испытание и всецело отдав душу служению чарам, они становятся Чёрными. Это тяжкое испытание, и далеко не каждый способен его вынести, зато статус Чёрного даёт столько силы, что вся нежить болот стелется перед ними, как трусливые псы.

Алида сидела молча, разглядывая скатерть на столе. За окнами сгустился вечер, непроницаемый, как плотный тканевый полог грязно-серого цвета. Она с тоской вспомнила, какими бархатно-синими были вечера в родной деревне и какие ярко-багряные закаты заглядывали в окна замка Вольфзунда. В этих краях краски выцвели, умерли, как осенние цветы, скованные морозом. Ей стало ещё тоскливее, чем было прежде.

– А что за последнее испытание? – полюбопытствовал Тиль.

Глаза Ихвар недобро сверкнули. Она тяжело поднялась со своего места, и бахрома на её шали мазнула по столу. Хозяйка подошла к печи и принялась тормошить умирающие угли кочергой.

– Ты хочешь знать слишком многое, – проворчала она. – Не всех это доводит до добра.

Она помолчала, поджав губы, и Алида поняла – Ихвар злится на себя, что и без того открыла им многое. Вдруг усталость навалилась на Алиду ледяной глыбой, и она подпёрла голову рукой. Тиль посмотрел на неё и подбадривающе подмигнул.

– Госпожа Ихвар, – произнёс он. – Нельзя ли нам переночевать у вас? А наутро мы двинемся дальше. Мы точно знаем, что наш друг где-то здесь. Просто нужно отыскать его. Мы не доставим хлопот.

– Оставайтесь, – легко согласилась старуха. – Даже не на одну ночь. Мой вам совет: поговорите с хозяином. Если это не тот, кого вы ищете, то он всё равно должен знать обо всём, что здесь существует. Подскажет, где искать.

– О, – встрепенулась Алида. – Вы очень добры, госпожа Ихвар. Мы вам заплатим. У нас есть немного золота.

Она бросилась копаться в своей сумке, но Ихвар остановила её.

– Не нужно золота. Оно нам ни к чему. Отплатите мне… – Она покосилась на Тиля, а затем жадно уставилась на футляр у него на поясе. – Отплатите мне песней.

– Песней? – удивился Тиль. – Ну, это легко. О чём вы хотите послушать?

– Балладу о Ледяных Волхвах, – попросила Ихвар. – Холодные песни для холодных времён. А ты, – она указала сморщенным пальцем на Алиду, – будь осторожна с тем, что носишь на поясе. Даже я чую, как от этой вещи разит колдовством. Смотри, как бы на этот запах не сбежалась нежить.

Кожа Алиды покрылась мурашками. Она запахнула плащ, пряча Импиор.

– Вы не боитесь, что мой меч привлечёт нежить к вашему дому?

– Нет, – ответила старуха. – Мой дом защищён. Ты же видела череп над входом?

– Череп защищает от мёртвых? – недоверчиво нахмурилась Алида. – Разве такое возможно? Я знаю, что от нечисти спасают папоротник и ведьмина свеча, да ещё несколько растений, которых здесь не сыскать.

– Травки для земляных людей, – фыркнула Ихвар. – Мёртвые Земли защищаются смертью от смерти. Боюсь, вы здесь самые живые.

Алида и Тиль переглянулись. Тиль вытащил гобой, протёр его и, вопросительно взглянув на хозяйку, взял несколько пробных нот. Ихвар села на кушетку и сложила руки на коленях, склонив голову набок. Седая коса выбилась из-под платка, и она сейчас напомнила Алиде маленькую серую кошку, которая ждёт, чем вкусным её угостят.

Тиль заиграл медленную мелодию со странными переливами. От этой музыки буквально повеяло холодом. Алида и представить не могла, что в репертуаре Тиля есть такие необычные песни. Мурмяуз проснулся, разбуженный музыкой, и недовольно сощурил голубые глаза.

Выждав, когда мелодия трижды закружится северной вьюгой, Ихвар запела хрипловатым голосом:

Алида и подумать не могла, что однажды захочет услышать глупые деревенские песенки, которые обычно наигрывал Тиль, не попадая в ноты. От северной баллады её бросило в дрожь, но она не решилась выйти из дома и подождать снаружи, пока песня закончится. Ихвар пела и пела, её голос то взлетал высоко, то опускался до хрипотцы, выводя ни на что не похожий мотив.

Песня наконец оборвалась. Тиль молча убрал инструмент в футляр, сосредоточенно застегнул ремешки и как-то вымученно улыбнулся Алиде. Она постаралась улыбнуться в ответ, но по коже до сих пор бегали мурашки от странной песни. Может, ей не всегда нравилось, как Тиль играет, но она всегда с удовольствием наблюдала, как он возится с гобоем, как его пальцы уверенно ощупывают и протирают инструмент, будто гобой – живое существо.

– Час поздний, – сказала Ихвар, поднимаясь. – Мой дом невелик. Тиль, ты ляжешь в сенях. Не бойся, там довольно тепло. Девушке мы уступим комнату – что скажешь? А я посплю здесь.

– Хорошо, – согласился Тиль. – Помочь вам постелить?

Хозяйка кивнула, и они с Тилем скрылись в комнате. Алида слишком устала, чтобы предложить свою помощь. А северная песня, которую откуда-то знал Тиль, ещё больше растревожила её душу. Она обвела глазами комнату и снова остановила взгляд на полке с совами-издельцами. Алида встала и подошла ближе, разглядывая фигурки.

Они притягивали её. Может, из-за того, что изображали птиц, и её обретённый дар тянулся им навстречу. А может, в них дремало какое-то колдовство. Она протянула руку и взяла с полки одну из фигурок – маленькую керамическую сову, раскрашенную глазурями так искусно, что, казалось, ещё немного – и птица моргнёт.

Не отдавая отчёта в своих действиях, Алида сунула фигурку в сумку и села обратно на стул. Через минуту Ихвар позвала её, чтобы показать, где можно обмыться и постирать одежду. Алида тут же забыла об украденном издельце.