Комната, в которой ей постелили, была небольшой, тепло натопленной. Узкая кровать с мягкой периной и пуховыми одеялами манила в свои объятия, и Алида, переодевшись в длинную ночную рубашку, с наслаждением упала в постель. Мурмяуз прыгнул на неё сверху и принялся уминать одеяло лапками, громко урча.

– Малыш, какой ты громогласный! – рассмеялась она. – Но здорово всё-таки спать в настоящей кровати! Ты тоже рад?

– Мр-р, – согласился кот.

Она поворочалась, устраиваясь поудобнее и подтыкая одеяло под ноги. Из окошка падал тусклый свет, но ни звёзд, ни луны не было видно. Алида не стала снимать с шеи астролябию, и металл холодил её грудь, немного омрачая удовольствие от тёплой постели.

Сон не шёл, и Алида думала о своей астролябии и потерянной астролябии Ричмольда. Вольфзунд обещал, что прибор обладает своим волшебством и обязательно покажет путь к Ричу. Однако до сих пор она не почувствовала ни единого порыва, не увидела ни одного знака, который мог бы подсказать ей путь.

Алида вытащила из-под рубашки астролябию и с тоской повертела её в руках. Металлический диск поймал луч тусклого света и неярко блеснул во мраке. Без надежды на успех она настроила стрелку и поднесла прибор к глазам. Ничего не произошло. Она тяжело вздохнула и бессильно отпустила астролябию. Прибор упал ей на грудь.

– Знаешь, Рич, – тихо произнесла Алида, глядя в потолок, – Мне кажется, что ещё чуть-чуть, и я окончательно тебя возненавижу. Я спрашиваю себя: а для чего мне всё это? За что? Почему я должна рисковать жизнью ради тебя, тогда как ты не сделал мне ничего хорошего? – Голос её дрогнул, но она продолжила. – Да ровным счётом ничего. Не подарил мне ни единого счастливого дня. С того самого момента, как мы встретились, я только и делаю, что вытаскиваю тебя из передряг. А что сделал ты? Упал с башни да продался злу. И ударил меня. Да, я помню это. И, знаешь… – Она горько шмыгнула носом. В глазах начало щипать, но она продолжала смотреть в черноту, не позволяя себе плакать. – Знаешь, помню все обиды. Мне ужасно хочется сказать тебе это с глазу на глаз, но ты прячешься от меня, будто понимаешь, насколько виноват. Только я здесь не ради тебя. А ради бабушки. И твоего наставника. Да-да, я хочу спасти Герта больше, чем хотел ты. Он достойный человек. А ты, Рич, просто ничтожество. Низкий, мерзкий, неприятный…

Она хотела обратить подступающие слёзы в гнев, но горло сдавило спазмом, и из груди вырвался жалобный всхлип.

Яркий огонёк осветил комнату. Алида издала изумлённый возглас: из стрелки астролябии вырвался золотой луч и, пронизывая тьму, тонкой нитью взвился к окну. Алида вскочила с кровати и, держа астролябию прямо, подбежала к окну.

– Ричик, – шепнула она. – Ты услышал меня? Это правда ты? Где же… Где же ты? Ответь!

Золотой луч пробился через стекло, заструился дальше между искалеченными деревьями и начал медленно угасать.

– Нет! – взмолилась Алида. – Пожалуйста, не пропадай! Ты же слышишь меня? Слышишь? Рич, мы поможем тебе. Только дай нам найти тебя. Не прячься, и всё будет хорошо.

Луч окончательно растворился во мраке, и тьма вернулась в комнату. Алида рухнула обратно в кровать.

«Иди не к слабому, но за сильным. Станешь его королевой, и власть ваша будет простираться далеко за пределы Мёртвых Земель».

Голос шепнул прямо у неё в голове, и Алида подскочила на кровати. С ней снова заговорила магия, а она-то надеялась, что пока Тиль рядом, этот чужой голос не будет её донимать. Ноги похолодели. Алида стиснула зубы, борясь с растущей злостью.

– Ты меня не заберёшь. Я сама решу, как мне быть. Сама выберу. Так что поищи себе новую жертву, а я не твоя.

К её удивлению, холод быстро ушёл, огонёк ярости угас, мигнув напоследок красной вспышкой. Облегчённо вздохнув, Алида опустила голову на подушку. В следующий миг она уже крепко спала.

– Зачем вы здесь живёте? Почему не переедете поближе к городам? – спросила Алида, приканчивая тарелку каши и заедая её добрым ломтём свежего хлеба с маслом.

Звонкое утро рассыпалось бликами на деревянном полу, душисто пахло чаем с чабрецом, и настроение у неё поднялось по сравнению с прошлым вечером.

Ихвар протирала полотенцем тарелку.

– Нам это не нужно. Мы не сбиваемся в стада, как остальные люди. Болота – наш дом, девочка. Наши предки поселились тут сотни лет назад, ими были младенцы, которых Чернокнижники отбивали у моуров. Колыбелью им служил сизый мох, а густые туманы заменяли материнское молоко. Дальше, глубже на север, лежат крупные поселения – они торгуют между собой и с другими городами. Раз в луну к нам приезжают торговцы, чтобы выменять городские товары на наши настои и корни редких болотных растений. Мы имеем всё, что нужно для жизни, и даже больше. У нас есть свобода, девочка, и её мы не променяем ни на что. Иногда кто-то всё же уезжает отсюда, но это происходит так редко, что я и не помню, уезжал ли кто на моём веку.

Алида пожала плечами и отправила в рот булочку с вареньем из шишек. По её мнению, аргументы были так себе, но она не стала спорить со старой женщиной. Ей виднее.

– Ох, не знаю, – подал голос Тиль. Он снова вызвался помочь хозяйке по дому и подметал пол. – Я бы не смог долго тут жить. Конечно, необычно и всё такое, но уж больно мрачно. Я люблю солнце, бескрайние поля и небо – такое, знаете, что выходишь, а оно висит над тобой, будто хочет обнять, синее-синее, и дышит теплом в лицо. А здесь слишком влажно, слишком холодно и зелени маловато.

– Ты – дитя полей, Тиль Фабалт, – согласилась Ихвар. – А мы – дети болот. Не будешь же ты ругать птицу за то, что она не умеет плавать, как рыба?

– Значит, так. – Алида со стуком поставила пустую чашку на стол. Тиль и Ихвар повернулись в её сторону. – Мы тут по делу, Тиль, не забывай. Госпожа Ихвар, вы не расскажете нам, как найти этого вашего… ну… хозяина?

– Это будет непросто, – предостерегла Ихвар. – Но если он захочет, то явится на ваш зов.

Она снова так странно посмотрела на Алиду, что травнице стало зябко и она отвернулась.

– Странные глаза у тебя, – заметила старуха. – Как у первых болотных людей.

– Глаза, глаза, – что все к ним вдруг прицепились? – проворчала себе под нос Алида. – Так как позвать вашего хозяина?

– Вам нужно углубиться в болота, – ответила старуха. – Чем дальше, тем гуще чары, тем больше моуров, а значит, он наверняка бродит там. У тебя на поясе опасная вещь, если я чувствую её силу, то он тем более. Он очень дорог тебе – этот друг?

Алида открыла рот от неожиданности и внезапно для себя самой покраснела. Что за странный вопрос? Если друг, значит, дорог. Или нет?

– Я… я не знаю, – промямлила она.