«Искусство и ловкость рук» Джима Стейнмейера

Десять с лишним лет тому назад меня пригласили на выездной семинар: несколько выдающихся деятелей в своих областях науки и искусства (футурологи, кибернетики, музыканты и так далее), а с ними, по необъяснимым причинам, и я собрались обсудить будущее, представить себе, что в нашем мире может измениться в ближайшие годы. Кое-что мы угадали, хотя со многим промахнулись.

В числе гостей семинара были Джулс Фишер – один из ведущих мировых специалистов в области театрального освещения и бывший иллюзионист. Мы с ним разговорились и побеседовали о магии и театре. А через несколько месяцев он ни с того ни с сего прислал мне экземпляр книги «Искусство и ловкость рук» – один из тех, что вышли самым первым, ограниченным тиражом, – и за это я ему до сих пор благодарен[90].

В сценических иллюзиях есть своя магия. Вы сидите в зале и смотрите, как девушка (или ослик) исчезают или взлетают над сценой, как фокусник проходит сквозь стену или достает из воздуха шляпу, полную монет, – и в этом есть волшебство. Вы соглашаетесь поверить, что естественный ход вещей изменился, – и мир действительно меняется, пусть даже на мгновение. Но до чего же легко разрушить это волшебство объяснениями! Человек, который только что восхищенно взирал на чудо, почувствует себя обманутым и разочарованным, если сказать ему, что это всего лишь трюк: отчасти – оптическая иллюзия, отчасти – раздвижная стенка, а отчасти – просто наглая ложь. Потому-то иллюзионисты и оберегают свои секреты так тщательно и так раздражаются и расстраиваются, когда кто-нибудь их раскрывает: они не хотят, чтобы потерялась магия.

Однако есть и магия другого рода, не менее ценная, и это – чудо понимания того, как на самом деле был сделан тот или иной трюк. Чистый и головокружительный восторг от механики фокуса и от того, как изобретательный фокусник может одурачить, провести или запутать зрителей, – иными словами, от сочетания науки и сценического мастерства с силой воображения. С помощью привычных клише («Это все зеркала!») не объяснишь, например, как творил свои чудеса Чарльз Моррит[91]. В его случае ответ на вопрос «Как он это сделал?» не сводится к обычному разоблачению сценической магии и требует перехода на какой-то иной, незнакомый нам язык. И это восхитительное чувство, что у тебя получилось что-то новое, вместе с восторгом, который дарит сама эстетика изобретательства, никто еще не описал лучше, чем Джим Стейнмейер.

У Пенна и Теллера[92] есть стандартный трюк, в котором Теллера кладут в ящик, разделяют ящик на секции и перемещают по сцене, затем одну из секций открывают и показывают зрителям, что голова Теллера все еще внутри, после чего ящик собирают снова. Этот фокус давно навяз у всех зубах: его обычно показывали по телевизору, когда больше нечего было показать. Но вся штука в том, что Пенн и Теллер повторяют его еще раз – теперь уже с прозрачным ящиком. И перед нами разворачивается какой-то сумасшедший балет: мы видим, как Теллер стремительно ныряет в люк, носится туда-сюда под сценой, высовывает голову из другого люка и так далее, – и все это становится чистой воды волшебством: энергия, хитроумие и труд, которые требуются для создания иллюзии, впечатляют куда больше, чем сама иллюзия. Точно так же обстоит дело и с книгой Стейнмейера.

Этот сборник очерков – не для тех, кто желает узнать, «как это делается», а для тех, кто задается другим вопросом: «С какой стати кому-то вообще взбрело в голову это проделать?» Это книга о радости, которую приносит погоня за тайной. Стейнмейер раскрывается во всей своей красе, когда встает на след очередной давно забытой иллюзии, секрет которой унес с собой в могилу какой-нибудь маг эдвардианской эпохи, и вылавливает подсказки и ключи то из книги очевидца, который смотрел, но не видел (или писал, но не думал), то из наполовину выдуманной истории в чьих-то мемуарах, – а затем, вооружившись собственными познаниями в истории и технологии сценической магии, воссоздает процесс создания этой иллюзии, да так, что вся закулисная дребедень с половинками кирпичей, трубками и клейкой лентой становится еще более волшебной, чем сама иллюзия.

В очерке «Исчезновение слона» Стейнемейер берет читателя с собой в путешествие по истории сценической магии. Но вообще-то все его «Искусство и ловкость рук» – это путешествие по закулисью; это идеальная книга для тех, кто любит детективные расследования и азарт погони, кто вздыхал от восхищения, читая рассказы о «Бабочке» Деванта[93] или морритовском «Осле», и думал: «Как бы я хотел это видеть!» и «Как же, черт побери, ему это удалось?» Все описания в книге кристально ясны, все разгадки не оставляют сомнений. Стейнмейер сочетает искренний энтузиазм с обширной эрудицией, и наблюдать за этим – чистая радость.

За последние десять лет экземпляр «Искусства и ловкости рук», который когда-то прислал мне Джулс Фишер, неоднократно исчезал, прямо как тот Слон, и я всякий раз убеждался, как трудно в наши дни отыскать букинистическое издание этой книги. (И всякий раз, когда я уже расставался с надеждой, подарок Фишера внезапно возвращался ко мне – невесть откуда. В конце концов я перестал задаваться вопросом, где он проводит свои каникулы: подозреваю, что ответ мне не понравится.) И это – одна из множества причин, по которым я с радостью приветствую переиздание «Искусства и ловкости рук» массовым тиражом. Наслаждайтесь!

Это мое предисловие к книге Джима Стейнмейера «Искусство и ловкость рук: очерки об иллюзиях» (2006).

«Мотылек»: предисловие

Организаторы ПЕН-клубовского фестиваля «Голоса мира» вручили мне список всех мероприятий, в которых мне предстояло участвовать. И все было совершенно ясно, за исключением одного.

«Что такое этот „Мотылек“?» – спросил я. А дело было в апреле 2007-го.

«„Мотылек“ – это живые рассказы, – ответили мне. – Люди рассказывают прямо перед публикой о каких-нибудь событиях своей жизни».

(Возможно, в истории человечества случались и другие ответы, настолько же верные с формальной точки зрения, но упускающие из виду абсолютно все самое важное, – но с ходу я не могу представить, как они могли бы звучать.)

Я так и не понял ничего об этом «Мотыльке», но согласился рассказать историю. Похоже, для этого мне предстояло покинуть зону комфорта, – а значит, оно того стоило. Мне сказали, что директор «Мотылька» мне позвонит.