Гнев у него всегда близко, и на этом моторе действительно все и работает. К тому времени, как эта книга перевалит в последний акт, и Терри узнает, что у него редкая форма болезни Альцгеймера с ранним стартом, мишени его гнева уже поменяются: теперь он будет зол на свой мозг, и генетику, и – больше всего – на страну, которая не разрешает ему (и другим, кто оказался в столь же невыносимом положении) самостоятельно выбрать способ и время своей смерти.

Сдается мне, этот гнев напрямую связан с основополагающим ощущением Терри, что честно, а что нечестно.

Именно это ощущение честности лежит в основе всей работы Терри и его книг. Именно оно погнало его из школы в журналистику, потом в пресс-службу Центрального электроэнергетического управления и наконец сделало одним из самых любимых и хорошо продающихся писателей в мире.

И это именно чувство честности заставляет его в этой книге – то вскользь, то разговаривая совсем о другом – тратить время на пунктуальное перечисление тех, кто в свое время на него повлиял: Алан Корен, например, ставший пионером многих техник юмористического короткого метра, которыми мы с Терри беззастенчиво пользовались все эти годы; или это изумительное, перегруженное, пьянящее чудо – «Брюэровский словарь фраз и фабул», и его составитель, преподобный И. Кобэм Брюэр, самый прозорливый из авторов. Написанное Терри предисловие к «Брюэру» меня изрядно повеселило. Мы всякий раз в восторге звонили друг другу, стоило нам обнаружить новую, доселе невиданную брюэровскую книгу (Слушай, у тебя уже есть экземпляр «Словаря чудес, подражательных, реалистических и догматических»?).

Собранные здесь вещи охватывают всю писательскую карьеру Терри, от школьной скамьи до Рыцаря Литературного Королевства, и тем не менее образуют единое целое. Ничто из этого не устарело – за исключением, может быть, отсылок к тем или иным элементам компьютерного «железа». (Подозреваю, что если он не передал его еще в какой-нибудь благотворительный фонд или музей, Терри мог бы абсолютно точно вам сказать, где сейчас его «Атари Портфолио» и сколько он заплатил за кустарной работы дополнительную карту памяти, с помощью которой довел объем этой самой памяти до совершенно немыслимого одного мегабайта.) Голос автора в этих эссе всегда принадлежит самому Терри – добродушный, компетентный, здравомыслящий, слегка и сухо позабавленный. Наверное, если смотреть быстро и не особенно вникать, это можно перепутать с «веселым».

Но подо всей этой веселостью неизменно лежит плато гнева. Терри Пратчетт – не из тех, кто нисходит в мире в эту ночь, будь она хоть доброй, хоть нет[111]. Нет, нисходя, он будет злиться на великое множество вещей: на глупость, несправедливость, человеческую недалекость и близорукость – а не просто на умирание света, хотя и на это тоже. И там, рука об руку с гневом (будто ангел, идущий за руку с демоном в закат) – идет любовь. К людям со всеми их ошибками; к любимым вещам; к историям и – всегда и во всем – к человеческой чести и достоинству.

Иначе говоря, гнев – это движущий его мотор, но именно величие духа привлекает этот гнев на сторону ангелов – вернее (к тем большему счастью для всех нас), орангутанов.

Терри Пратчетт – ни разу не милый, веселый старый эльф. Вот даже близко не стоял. Он – нечто куда большее.

И сейчас, когда Терри уже слишком скоро собирается уйти во тьму, я тоже злюсь – на великую несправедливость, готовую лишить нас… чего? Еще двадцати-тридцати книг? Еще одной полной полки идей, и изумительных фраз, и старых друзей, и новых, и историй, в которых люди делают то, что они действительно делают лучше всего на свете – а именно, включают голову, чтобы вытащить себя из проблем, в которые угодили, потому что как следует не подумали? Еще пары книг вроде этой, с журналистикой и агитпропом, и местами с предисловием-другим? Честно говоря, утрата всего этого не злит меня так, как следовало бы. Да, мне от этого грустно, но я видел создание некоторых из них вблизи и понимаю, что любая книга Терри Пратчетта – это маленькое чудо, и у нас их уже больше, чем, возможно, стоило бы, а жадность еще никому на пользу не шла.

Я злюсь на безвозвратную потерю друга.

Потом я думаю: а что, интересно, Терри стал бы делать с этим гневом?

И тогда я беру ручку и принимаюсь писать.

Это было предисловие к нон-фикшн сборнику Терри Пратчетта «Опечатка» (2014). Я писал его, пока Терри еще был с нами, и он смог это прочесть. Он сказал, что ему понравилось, и у меня камень упал с души.

Терри умер 12 марта 2015 года.

Я больше не могу с ним поговорить.

Я скучаю по своему другу.

Нил Гейман – автор романов-бестселлеров «Невереальность», «Звездная пыль», «Американские боги», «Коралина», «Сыновья Ананси», «История с кладбищем», «Добрые предзнаменования» (в соавторстве с Терри Пратчетттом) и «Океан в конце дороги», а также серии графических романов «Сэндмен: Песочный человек» и сборников рассказов «Дым и зеркала», «Хрупкие вещи» и «Осторожно, триггеры!»; лауреат множества литературных премий, в том числе «Хьюго», премии Брэма Стокера и Всемирной премии фэнтези, а также медалей Ньюбери и Карнеги; профессор искусств в Бард-колледже. Родился в Англии; в настоящее время живет в США со своей женой Амандой Палмер – артисткой и писательницей.