Звонил в знаменитый древний колокол – что-то вроде нашего Царь-колокола в Москве – почтенной старины 732 года, весит 37 тонн (2220 пудов). Било огромное бревно на канатах. Звон очень мелодичный, но короткий.

Вблизи Хачиман-чу мое внимание привлекла музыка и ружейные выстрелы. Пошел туда. Это у подошвы горы Вакакузаяма готовилось состязание на скорость подъема на гору. На горе стояла тоже толпа с флагами различных цветов и иероглифов. Ждали состязующихся. Эти последние построились в одну шеренгу, одетые в крайне несложные, белые костюмы с перевязками на головах. После условного числа ружейных выстрелов все бросились вперед. Сначала шли резво, но крутизна подъема быстро убавила прыть, и я удивился, как скоро и как много выбыло из строя.

Конечно, начал взбираться и я, и, несмотря на сложный костюм, почтенный возраст и вес, оказался далеко не из последних.

По мере приближения взбирающихся к вершине там начался неистовый визг и гам – это сильно подбодряло на финише небольшую кучку кандидатов на первенство.

Вид с горы прекрасный. Вся Нара как на ладони. Скат горы покрыт карабкающимися еще людьми и «трупами» свалившихся и не пришедших в себя бегунов. Все это напоминало настоящие боевые сцены атак, не было только грома орудий, огня и дыма. Я был горд, встречая при спуске с горы своих конкурентов, не достигших и половины подъема.

Внизу на треке тоже состязание в беге под музыку. Вообще везде оживление, спорт, музыка, немного саке и совсем не наш флирт. У многих в руках ветки с плодами смоквы и кака (фрукт вроде абрикоса).

У местного Дайбуцу (статуя Будды) большое скопление народа. Статуя Будды огромна по размерам. Будда изображен в сидячем положении, лицо мне положительно не нравилось. В нем что-то даже отталкивающее. Это далеко не тот величественно вдумчивый облик, какой предстает перед зрителем при виде камакурского Будды.

Здесь довольно назойливо собирают лепту. При выходе из храма суют в руки книжку с приложенным объявлением, что за большую очистительную (конечно, от грехов) дощечку надо заплатить иену, за среднюю – пол-иены и за самую маленькую – 20 сен.

Я дал 20 сен и написал в книге свою фамилию по-русски – да простит мне великий Будда!

Далее у конечного выхода (отсюда сразу не выберешься) пришлось купить открытки. Ими торгуют всюду. Для японцев это очень удобно. У них, возвращаясь даже из короткого путешествия, принято привозить подарки друзьям и знакомым. Роль подарка и исполняет открытка. Дешево – 11/2–2 сена, а внимание оказано. Имеют большой успех у детей, как подарки, картонные олени, хороши и резные изображения богов и смертных из дерева – напоминают наших кустарей.

В общем, Нара мне представлялась несколько иной – более уютной, тенистой, и я того очарования, с которым о ней говорят, не вынес. Никко для меня остался непревзойденным.

В отеле встретился с английским военным агентом генералом Вудров. Он очень любезно спросил меня, уезжаю ли я в назначенный мною срок, о чем он телеграфировал уже через Нокса моей семье.

Я ответил: «По-видимому, нет». Генерал высказал опасение, что мне будет отказано в визе, ввиду существующих будто бы на это очень строгих правил.

«Тогда я буду иметь основание думать, что вы содействуете моему плену в Японии», – дружелюбно ответил я генералу.

Вопросом о срочности выезда, конечно не без участия Омска, интересуются и французы. Посмотрим. Решительно откладываю отъезд.

Киото. 20 октября

Бродя за окраиной города, затерялся среди рисовых полей; набрел на артель женщин, работавших на забивке свай. Поднимая прочными канатами тяжелую чугунную бабу, они хором тянули что-то вроде нашей «Дубинушки» для большего успеха своей тяжелой работы.

С трудом уговорил их позволить снять фотографию. Опять помогли два-три нужных слова, сказанные по-японски. Вообще, японцы перед аппаратом иностранца позировать не любят. Зато их агенты очень злоупотребляют снимками и в открытую, а еще больше, конечно, тайком.

Несмотря на тяжелую работу, женщины весело смеялись, на этот раз, думаю, не по этикету, а искренно, над смешным выговором блуждающего в необычных для туриста местах иностранца.

Признаться, я устал от бесконечных храмов и кладбищ, с удовольствием вдыхал запах полей.

Возвращался домой мимо зданий университета, высшей и средней школы. Все это новейшие постройки. Университет основан в 1897 году. В нем факультеты: права, инженерных искусств, медицинский и общественных наук.

Здесь же госпиталь и медицинский колледж. На соседних прямых улицах много студентов; по фуражкам они напоминают наших железнодорожных машинистов, такие же канты из белого позумента.

В последние годы образовалось в Японии несколько женских университетов, вернее, это название присваивается частным высшим женским школам. Это дань времени. Японские девушки, борясь за равноправие, стремятся к высшему образованию. Они ярые феминистки и доставляют большое огорчение своим реакционно настроенным родителям. Вместо домоводства и кулинарии они предпочитают заниматься политикой, участвуют в борьбе парламентских партий, в рабочем и даже в социалистическом движении.

Ездил в Хотзу, смотрел знаменитые Rapids (стремнины). Очень красив участок от Саги до Камеоки. Здесь стремнина представляет небольшую речку, быстро несущуюся по пенистому руслу в глубоком ущелье, заросшем чудесной зеленью. Дорога часто переходит с одного на другой берег ущелья, поезд то и дело скрывается в туннелях. По реке ходят особые лодки-плоскодонки из тонких досок, без всяких поперечных скреп – для легкости. Доски сшиваются гвоздями, которые забиваются в особых желобках, так что вес гвоздя идет за счет дерева, выдолбленного из желобка.

На лодку ставят стулья для катающихся. Вверх лодку тянут бечевой три человека. Идет довольно быстро. Тройка босиком в легких костюмах почти бежит по береговой тропинке, перескакивая с камня на камень. Находящийся на лодке человек отталкивается и направляет лодку шестом. Проезд 11/2–2 часа стоит в одной лодке 7 иен.

Киото. 21 октября

Утром выехал в Осаку. От Киото всего час с минутами езды, можно ехать и электрическим трамваем. Уже не доезжая Осаки появляются выставленные по сторонам железнодорожной линии плакаты, фабричные трубы и другие атрибуты большого промышленного города. Осака – важнейший центр промышленной жизни Японии, с огромным разнообразным производством и громадным рабочим населением.

Город расположен в долине реки Уодо. Первое впечатление по выходе с вокзала даже неприятное – пыль, шум трамвая и как будто отовсюду сквозняк.

Привокзальная часть – сплошь конторы, магазины, склады, фабрики, преобладает европейская архитектура. Редкие японские домики кажутся такими жалкими, как-то жмутся среди каменных гигантов, они доживают последние дни.

В этой части города босые ноги японцев кажутся вульгарными, даже костюм их женщин теряет красоту и оригинальность. Для него нет здесь подходящей обстановки, необходимой декорации. Меньше видно и мужских национальных костюмов. Здесь новая европеизированная капиталистическая Япония. Идут навстречу, обгоняют исключительно местные и приезжие деловые люди. Почти без перерыва снуют автомобили разбогатевших купцов, бегут по всем направлениям рикши, все спешат, – здесь время – деньги. Иена, доллар, доллар, иена…