– Можешь не стараться, – раздался в его голове голос ли’Мориуса. – Твой последний код у меня. Я уже встроил его в новые защиты. У тебя больше нет контроля над Пустыми.

Лиин сжал пальцы Тессы. Они были ледяными.

– Думаю, пора заканчивать нашу встречу, – тихо, но вкрадчиво произнес ли’Мориус вслух. – Мы немного… засиделись. Тесса устала, а впереди у нее огромное дело. Тетра, увы, сама не мутирует.

Лиин вскинул взгляд на ли’Мориуса. Тот мягко улыбался. Тетра, Новые, Пустые… Ли’Мориус держал в своих руках куда больше, чем мог себе представить Вечный Совет. Конечно, ли’Мориус не отдаст им коды Лиина. И если два века назад он лишь экспериментировал, то сейчас он прошел длинный путь. Путь, который не мог не увенчаться вознаграждением, которое того стоило в полной мере.

Лиин прикрыл глаза. Как же ему плевать на Новых и амбиции ли’Мориуса…

– Ниил, – снова позвал его знакомый шепот.

…Ли’Мориус снова заблокирует его память и всунет ему дурацкую легенду про парня-бродяжку, который считает, что его головные боли из-за того, что ему так и не успели поставить цирконитовый имплант и ткани его мозга никак не могут сживиться. Он не будет задавать вопросов и тревожить блоки памяти. Он снова будет считать себя Старым с половиной мозга Нового, а ли’Мориус расскажет ему о том, как сейчас мало цирконита и как его вклад важен для будущего Полиса… Почетно. И вся эта «интересная» ложь аккуратно и удобно вплетена в правду. И в ней, конечно, не будет места Тессе, потому что на Тессу у ли’Мориуса совсем другие планы.

Лиин открыл глаза. Вокруг плясали красные пятна. Прохладная рука Тессы выскользнула из его ладони.

Глава 38. Последний процент

Я ВЫВОРАЧИВАЛАСЬ. УДАРИТЬ ПЯТКОЙ, локтем, затылком… Бесполезно. Пустой скрутил меня и тащил, тащил прочь из зала. Где-то сбоку звучал тихий голос ли’Мориуса.

– Ниил, не трать мое время. Сопротивляться смысла нет.

Двери зала, к которым меня подтащил Пустой, не разъехались. Я тупо смотрела на потухший сканер в стене, и Пустой, кажется, не понимал, что ему делать дальше.

– Это бессмысленно, Ниил, – слышала я голос ли’Мориуса. – Ты добьешь себя раньше. Ниил…

Я подняла голову. Ниил был окружен Пустыми, и я видела их затылки. Растрепанные, вполне человеческие затылки – такие могли бы быть у любого ционского солдата. Я перевела взгляд. Ли’Мориус больше не улыбался. Лицо его казалось странным: его словно смяли. Недоумение? Растерянность? Ужас? Эмоции смешались, черты перепутались. Что происходило в синтетическом мозге ли’Мориуса с примесью последнего процента органики? О чем он думал? Как? Каково это – быть Новым?..

Брызнула кровь. Я хотела отвернуться, но меня заворожил веер алых брызг – он покрыл белоснежную плитку под ногами ли’Мориуса. Пустой рухнул следом. Переломленное пополам его тело обнажило ломаные кости и рваные мышцы, а я смотрела, смотрела и не могла отвести взгляд. Если не знать, что все эти ткани созданы человеком, а не природой, можно, наверное, сойти с ума… Затем рухнул еще один. И еще. Пустые падали переломленными куклами, и сверкающий белый пол заливало кровью. Это синтетический аналог, стучало у меня в голове. Кровь синтетическая. Ненастоящая. Всего этого не происходит. Все это ненастоящее…

– Катись в ад, – прошептал Ниил, надвигаясь на ли’Мориуса.

Опять это смятое, перепуганное лицо. Что ли’Мориус ощутил, когда руки Ниила легли на его плечи? Я наконец отвернулась. В ушах колотилось так оглушительно, что я ничего уже не слышала. А потом меня вдруг отпустили. В висках ударяло, перед глазами плыло, но я ощутила, как руки на моих локтях разжимаются. Я свободна? Можно бежать? Бежать куда?.. Кто-то снова схватил меня за шиворот и встряхнул. Ну конечно, бежать некуда. Этот зал набит солдатами. Я распахнула глаза. Ниил. Белые пряди падали на глаза. Из глаз – черных, пустых – струилась черная кровь.

– Ниил, – прошептала я.

Слишком много от него хотел ли’Мориус, и еще больше Ниил хотел от самого себя. Спастись самому и спасти меня. Неужели он не выдержал? Сломался? Ниил утробно, не по-человечьи зарычал, и на долю секунды я представила, как моя собственная кровь орошает стеклянную стену, за которой прячутся ярко-зеленые, полные жизни органические листья.

Дрожа, я потянулась к Ниилу и быстро коснулась губами его губ. В руинах это помогло. Поцелуй из сказок, который всегда всех спасал… Ниил отшатнулся и зарычал громче, будто я причинила ему боль. Зал перевернулся. Заплясали перед глазами бамбуковые стебли, засверкало вдруг солнце, прошившее ветви за окнами. Чиркнуло по щеке что-то острое, хрустнуло что-то под спиной. Прошило болью поясницу, колено, локоть.

Я лежала среди разметанных кресел в комьях черной, душистой земли, под ладонями хрустели осколки. Я никак не могла собрать воедино мысли. Надо мной снова появился Ниил. Волосы застилали ему глаза, а черные слезы все текли и текли. Сжав зубы, я приподнялась на локтях и поползла назад. Потом уперлась спиной в стену.

– Ниил… ты слышишь?

Он опустился ко мне, и на секунду я подумала, что он пришел в себя. Что сейчас он утрет кровь и эти страшные черные слезы и протянет мне руку, чтобы помочь встать. Но его лицо снова исказилось. Он схватил меня за шиворот и вздернул на ноги. Мысли разбегались, в голове не было больше ничего. Кажется, я состояла из чистого ужаса.

– Ниил… Вспомни, как ты поцеловал меня в руинах. Там, в кафе, среди лиан. Когда мы прятались от патруля… Ниил, вспомни!

Платье на мне затрещало. Если я состояла из чистого ужаса, то Ниил состоял из чистой ярости. Если он и был Новым лишь отчасти, то сейчас от человека в нем не осталось ничего.

– Ниил, вспомни, как мы спали с тобой в обнимку в музее… Вспомни! Ты ко мне даже не притронулся, хотя я спорить готова, что хотел, но я была такой измученной… Ниил!

Он сжал меня крепче, и ворот платья врезался мне горло. Перед глазами взорвались черные точки.

– Я же люблю тебя, Ниил. Люблю!..

Давление ослабло резко. Я вдруг ощутила, что могу пошевелиться, и, оглушенная, отшатнулась. Я потеряла равновесие, запнулась, рухнула спиной назад, но, подгоняемая одним ужасом, снова вскочила. Ладони были перепачканы чем-то липким и саднили, но я не смотрела.

В зале стояла тишина. Пахло металлом и землей. Солнце, которое вдруг прорвалось сквозь кроны за окном, колыхало пятна светотени. Пустые, кровь, белые халаты, снова кровь. Откинутая пола бежевого пиджака ли’Мориуса,