При всем этом немцы не предпринимали действий, направленных только на то, чтобы препятствовать эвакуации противника. Геринг считал, что войска союзников находятся в западне, а их пленение – дело всего нескольких дней: они якобы должны были сдаться в плен, когда периметр обороны Дюнкерка рухнет под ударами его люфтваффе[336]. Правда же заключалась в том, что пилоты немецких разведывательных самолетов, которым мешали плохая погода, дымовые завесы и самолеты Королевских ВВС, не смогли оценить размах операции по эвакуации союзных войск из Дюнкерка. Двадцать седьмого мая были эвакуированы 7600 человек, 28 мая – 17 800 человек, 29 мая – 47 300 человек, 30 мая – 53 800 человек, 31 мая – 68 000 человек. Даже когда люфтваффе начиная с 1 июня бросило все свои силы на срыв эвакуации, потопило два эсминца и стало бомбить рейд и побережье, оно столкнулось с новыми трудностями: патрульные группы «харрикейнов» и «спитфайров» из состава Берегового территориального командования и Истребительного командования, поочередно сменяя друг друга, атаковали немецкие бомбардировщики, и те покидали боевой строй и несли тяжелые потери. Когда же «Штукам» все же удавалось напасть на колонны солдат на пляжах, убийственную силу немецких бомб сильно гасил песок. Кроме того, летчики немецкой бомбардировочной авиации практически не обучались атаковать такие цели, как малотоннажные суда, которые тысячами подходили к пляжам. Да и чаще всего погрузка на суда осуществлялась по ночам, чтобы избежать ударов люфтваффе. Первого июня были эвакуированы 26 000 человек, 2 июня – 26 000 человек, в ночь с 3 на 4 июня – 28 300 человек. Операция «Динамо» закончилась днем 4 июня: в Англию переправились 215 573 бойца британской экспедиционной армии и 123 037 французских солдат…

Когда немцы наконец вступили в Дюнкерк, они не сомневались в том, что одержали блестящую победу и что успех обеспечило в основном люфтваффе: оно потопило 62 крупных корабля союзников, сбило 196 британских истребителей[337], была частью уничтожена и захвачена вся техника и все тяжелое вооружение британской экспедиционной армии… Вечером 5 июня вернувшийся из Дюнкерка Эрхард Мильх появился в поезде маршала-победителя, бурно праздновавшего разгром британской армии. Но доклад Мильха резко охладил его пыл. Разгром британской армии? Он видел всего двадцать или тридцать трупов британцев. Практически вся армия спокойно переправилась через Ла-Манш. Британцы бросили технику и спаслись. На вопрос расстроившегося Геринга, что же делать, Мильх просто ответил: начать вторжение в Англию немедленно, чтобы воспользоваться неразберихой после поражения под Дюнкерком! По его мнению, достаточно было начать массированные бомбардировки юга Англии, выбросить парашютный десант, чтобы занять основные аэродромы, и направить подкрепления морем. Эта идея явно понравилась Герингу, но он понимал, что для ее осуществления нет сил. «У меня была всего одна парашютная дивизия, – сказал он позже. – Будь их у меня четыре в момент взятия Дюнкерка, я бы немедленно напал на Англию!»

Пустое бахвальство! Даже с четырьмя дивизиями парашютистов подобная молниеносная операция без надлежащей подготовки, без десантных кораблей, без артиллерии, без морского прикрытия и без господства в воздухе обернулась бы беспрецедентной катастрофой. Но по большому счету все это было неважно, потому что такое важное стратегическое решение мог принять только Гитлер. Но фюрер, перенесший свою полевую ставку в деревню Брюли-де-Пеш неподалеку от Рокруа, думал лишь о продолжении кампании против остатков французской армии, сконцентрировавшихся южнее реки Сомма и за «линией Мажино». Пятого июня возобновилось наступление немцев по всему фронту. На западе группа армий «Б» генерала фон Бока прорвала оборону французов между Абвилем и Перонном. Восьмого июня немецкие войска обошли Нёфшатель, Мондидье и Суассон и двинулись на Руан и Гавр. В центре фон Рундштедт бросил танки групп Клейста и Гудериана на Эн в направлении Лангр, Дижон и Безансон, обходя таким образом оборонительные позиции французов на реке Мёз. Десятого июня Италия, желая поучаствовать в победе, объявила Франции войну. Париж пал спустя четыре дня после этого. Французские армии запада и центра начали стремительно отходить к югу, а на востоке 1-я армия под командованием фон Лееба прорвала «линию Мажино» в районе Саарбрюккена и устремилась в направлении Бельфора.

По всей Франции отступавшие солдаты смешивались с бежавшим гражданским населением, заполонившим все дороги на юг. Постоянно обстреливая дороги, железнодорожные пути, мосты и узлы связи, люфтваффе дезорганизовало сопротивление французов и парализовало всякие попытки контрударов. Самолеты огрызавшихся в первые две недели войны французских военно-воздушных сил теперь появлялись в небе все реже. Немецкий летчик-ас Адольф Галланд так описал последние дни кампании, когда самолеты с трехцветными опознавательными знаками практически исчезли с неба Франции: «Теперь мы действовали только по наземным целям, что дало нам возможность уничтожить на земле бесчисленное множество допотопных самолетов, которые в любом случае ни на что уже не годились». Взаимодействие люфтваффе с сухопутными войсками было прекрасно налажено: немецкие летчики совершали по шесть боевых вылетов в день, транспортные самолеты доставляли горючее и боеприпасы до самых передовых частей, авангарды вермахта получали мощную авиационную поддержку меньше чем через полчаса после ее запроса…

В Бордо, куда бежало французское правительство, царило пораженческое настроение. Премьер-министр Поль Рейно подал в отставку, и маршалу Петену было поручено сформировать новое правительство. Семнадцатого июня он запросил у Германии условия перемирия, что означало окончание всякого организованного сопротивления в метрополии. Двадцать второго июня, когда перемирие было наконец подписано, Гитлер смог насладиться третьим своим триумфом за последние десять месяцев. А Геринг, естественно, держался рядом с ним. Эта победа, как и две предыдущие, была и его победой…

Когда Франция сложила оружие, многие генералы стали спрашивать у фюрера, кто следующий. Адъютант Гитлера фон Белов так вспоминал об одном совещании в полевой ставке в Брюли-де-Пеш: «Браухич мимоходом заметил, что если Англия не пойдет теперь на заключение мира, то, возможно, ее следовало бы захватить как можно скорее. Фюрер отнесся к этому положительно, но пожелал отложить решение на несколько дней». В тот же день Курт Ассман, помощник Гитлера по ВМФ, стал свидетелем разговора фюрера с адмиралом Рёдером, который делал доклад насчет возможности высадки на Британские острова. «Оказалось, – вспоминал Ассман, – что Гитлер о вторжении даже не думал, потому что […] не считал это осуществимым». Полковник Варлимонт из ОКВ слышал другой разговор. Он писал: «Однажды перед самым окончанием кампании я присутствовал при важном разговоре Гитлера с Герингом на площади какой-то деревни. Они обсуждали только что начавшиеся и еще не давшие особых результатов британские бомбардировки жилых кварталов некоторых немецких городов. Геринг […] хвастливо заявил, что он не собирался терпеть это дальше и хотел “ответить на каждую их бомбу десятком наших бомб”. Гитлер категорически запретил любые меры такого рода. Он сказал, что британское правительство, вполне возможно, настолько потрясено событиями в Дюнкерке, что на время потеряло голову, или причина воздушных налетов на гражданское население заключается в том, что у британских бомбардировщиков неточные цели для бомбометания и плохо подготовленные экипажи. В любом случае, он считает, что следует подождать какое-то время с принятием ответных мер».