Этот гарнизон действительно находился в очень трудном положении, так как его осаждала состоявшая из 30 000 хорошо обученных и снаряженных военнослужащих англо-франко-норвежской армии, которой обеспечивали огневую поддержку корабли Королевского флота и две эскадрильи Королевских ВВС. Люфтваффе могло лишь наносить короткие точечные удары, поскольку город находился на пределе радиуса действия немецких самолетов. Когда стало теплее, начал вскрываться лед, и вскоре британские корабли могли доставить на берег десант, после чего наверняка начался бы решительный штурм города, который обороняли всего 4000 немецких солдат[324]. Поэтому третьего мая генерал Дитль прислал в Берлин телеграмму следующего содержания: «Учитывая собранные противником силы, я смогу продержаться от десяти до пятнадцати дней, если не получу крупных подкреплений в живой силе и технике (пушки и боеприпасы)».

Это спровоцировало новый кризис в рейхсканцелярии, а Геринг снова подключил свои знакомства. Далеруса опять вызвали в Берлин, куда он и прибыл утром 6 мая. Шведского эмиссара немедленно доставили к Герингу, где ему пришлось выслушать двухчасовую речь, о которой он на следующий день в Стокгольме так рассказал: «Геринг подчеркнул, что Гитлер отдал категорический приказ не жалеть сил для того, чтобы избежать поражения в Нарвике, где у немецких войск отсутствовала артиллерия. Он высказал желание отправить туда военное снаряжение в опломбированных вагонах с эмблемой Красного Креста». Далерус ответил Герингу, что по-прежнему нет никаких шансов на то, чтобы шведское правительство пошло на подобное нарушение своего нейтралитета. Но при этом предложил другой вариант исправления ситуации, а заодно и спасения войска генерала Дитля. Далерус сказал, что Швеция могла бы оккупировать север Норвегии и обеспечить его нейтралитет на весь период войны. И в таком случае немецкие войска смогли бы вернуться в Германию. После продолжительного обсуждения Геринг сказал, что готов предложить этот план Гитлеру, но если бы фюрер его одобрил, как он надеялся, то шведскому правительству пришлось бы столкнуться с неодобрением союзников и Норвегии. Потом повторил просьбу о том, чтобы доставить вооружение в Нарвик поездом, и торжественно заявил о неприемлемости любого конфликта между Швецией и Германией. «Шведская делегация должна прибыть в Берлин для обсуждения этих предложений и для переговоров по этому делу», – сказал он в заключение. Разумеется, шведское правительство не могло отказаться от такого «приглашения». Но еще до того, как их делегация приехала в Берлин, северная часть Норвегии стала для воюющих сторон всего лишь второстепенным театром военных действий. Поскольку все было готово к началу масштабной операции немцев на западе.

Разумеется, все действия авиации были очень тщательно спланированы Генштабом люфтваффе, который возглавлял генерал Ешоннек. Но на сей раз Геринг лично следил за подготовкой, и офицеры, которым приходилось обращаться к нему из-за трудностей с материальным обеспечением, поражались тому, насколько четко понимал суть проблем, как быстро реагировал и здраво рассуждал казавшийся беспечным сибаритом тучный хозяин Каринхалла в одеждах в стиле барокко…

Как и во время войны против Польши, наступление на запад началось с массированных налетов люфтваффе: 1360 истребителей и 1480 бомбардировщиков внезапно атаковали 70 аэродромов во Франции, в Голландии и в Бельгии, уничтожив на земле около 1000 самолетов союзников. Незадолго до рассвета средства ПВО аэропорта Схипхол около Амстердама подвергли бомбардировке и пулеметному обстрелу самолеты Ю-87 и Ме-109, после чего подразделения 7-й парашютной дивизии захватили взлетную полосу и диспетчерскую вышку. Одновременно парашютисты генерала Штудента захватили мосты Роттердама, а часть города была разрушена самолетами Ме-111 в то самое время, когда велись переговоры о капитуляции. В Бельгии отряд немецких воздушных десантников взял штурмом укрепленный форт Эбен-Эмаэль, контролировавший своей артиллерией подходы к мостам через реку Мёз и через канал Альберт: десантные планеры сели прямо на территории форта, немцы стали уничтожать казематы и в конце концов вынудили гарнизон форта капитулировать. Так в первые часы операции «Гельб» люфтваффе добился впечатляющего успеха. Уже вечером 11 мая Герингу доложили, что авиационные силы союзников севернее реки Сомма практически уничтожены и что люфтваффе уже завоевали господство в воздухе! При таком триумфе новость из Лондона о том, что Георг VI официально назначил Уинстона Черчилля премьер-министром, осталась почти незамеченной…

Гитлер уже 10 мая отбыл в свою ставку в Аахене, а Геринг оставался в Потсдаме, где и получал радостные новости с фронта. Навестивший маршала с делегацией утром 11 мая шведский дипломат Гуннар Хёгглёф вспоминал: «Геринг весь светился от радости, и мы предположили, что ему доставили последние сообщения о массовых налетах немецкой авиации на Бельгию и на Голландию. В свойственной нацистам манере он принялся произносить продолжительную речь: всего за двадцать четыре часа стало понятно, что Голландия готова пасть и что Бельгия тоже вскоре сдастся. Одновременно сто немецких дивизий пройдут через Люксембург и разгромят французские армии. Все это должно произойти за шесть или восемь недель. Немецкая авиация установит контроль над Ла-Маншем, создав свои базы на французском побережье, и Англии придется запросить мира. Германия не собирается разрушать Англию или Британскую империю. Во всяком случае, Германия твердо намерена закончить войну до конца года». После этих самоуверенных заявлений Геринг вернулся к скандинавским проблемам, попытавшись уговорить своих собеседников обеспечить транзит через Швецию артиллерии и боеприпасов в направлении Нарвика…[325]

В тот же день генеральному консулу Швеции в Париже Раулю Нордлингу, захваченному врасплох началом боевых действий, пришлось сделать остановку в Берлине. Вечером 11 мая его соотечественник Далерус предложил ему встретиться с фельдмаршалом Герингом, желавшим обсудить с консулом «возможность заключения перемирия с Францией». Нордлинг слегка удивился, но согласился встретиться, однако так и не получил приглашения от Геринга. Возможно, маршал успел до этого проконсультироваться с Гитлером, и тот, естественно, отверг подобную идею. Может, это была преходящая блажь маршала, которая быстро прошла в эйфории первых побед? Вот как консул Нордлинг рассказал обо всем этом: «Утром 12 мая Далерус принес мне послание от Геринга: он благодарил меня за мою любезность и говорил, что в настоящий момент нет никаких предпосылок к тому, чтобы французы согласились на сепаратные переговоры. Условия Германии не содержали ни единого неразумного предложения. Франция могла бы сохранить свою территорию, кроме, возможно, Эльзаса и Лотарингии. Судьбу ее колоний можно было бы решить в ходе последующих переговоров. Заключение сепаратного мира положило бы начало тесному экономическому сотрудничеству Франции с Германией. Но события развиваются настолько быстро, писал маршал Геринг дальше, что данные условия с данного времени уже ни для кого не представляют никакого интереса. Геринг рассчитывал быть в Кале через одиннадцать дней. Тогда он и собирался начать тайные переговоры с Францией, но на более жестких условиях. Записка заканчивалась так: у Германии 30 000 самолетов, а у Франции ни одного, так что исход войны ясен».