И вот теперь – внезапная отсрочка. Что же им делать свнезапно свалившейся с небес жизнью?..

Глухой, мучительный стон заставил ее вздрогнуть.

«Юный нахимовец» вылез на четвереньках из укромного закуткамеж копытами кентавра, неистово рвущегося в бой с незримым врагом. Вылез иогляделся с диким выражением на лице.

Маленький, сухонький, сморщенный, он напоминал нелепонаряженную обезьянку – особенно когда вдруг вскочил и начал выделывать странныеколенца, будто решив пуститься в пляс и разогреваясь в ожидании переборагармоники.

Однако, приглядевшись, Тина поняла, что Рок и не думаетплясать. Он, казалось, и сам не понимал, какая сила дергает его из стороны всторону.

– Ого! – прошептал Георгий. – Худо бедняге, худо…

Как-то странно, бочком метнулся Рок вдоль стены, то пытаясьзаглянуть под постаменты статуй, то с надеждой всматриваясь в лица людей.Заложники смотрели на него с испугом, а террористы, похоже, радовалисьнеожиданному развлечению. Во всяком случае, они не гнали Рока на место, а лишьлениво замахивались на него прикладами или хохотали, когда тот начинал что-тобормотать, перемежая русские и французские слова:

– Травка есть? Мужики, дайте травки! Эрб, эрб! Курнутьдайте! Курнуть! Фюмэ, поняли, мужики? Фюмэ, хоть затяжечку!

И вдруг он замер – сделал стойку, будто охотничий пес,выпрямился, вскинул голову… Его ноздри раздувались, словно он наслаждалсятонким ароматом, исходящим из угла, где, опершись на пьедестал римскоголегионера, курил человек в черном свитере.

Главарь террористов не сразу заметил приближение Рока –невидящим взглядом уставился в пол. Небрежно откинув кисть, затянутую в чернуюперчатку, он сжимал между пальцами тонкую коричневую сигарету, однако,казалось, забыл и о ней, потому что она догорела почти до основания,превратившись в столбик серого пепла.

Наконец, очнувшись от задумчивости, главарь поднес сигаретук губам, едва заметным в узкой прорези маскировочного шлема. Глубоко затянулся– и снова откинул в сторону руку. Столбик пепла даже не дрогнул.

Тина нахмурилась, следя за этой тонкой, изящной кистью…

– В цирке выступать бы сволочи! – Голос Георгия вызвалкакое-то смутное воспоминание. – А этот «русский герой»… Ох, нарвется онсейчас! Ох и нарвется!

Держа нос по ветру, словно пес, идущий по следу, Рок добежалдо статуи легионера – и замер. В раздражении махнул перед лицом ладонью,отгоняя дымок, и уставился на террориста. И вдруг попятился, побрел через зал коблюбованному им кентавру, то и дело поглядывая через плечо с опасливымвыражением. Наконец Рок снова пристроился между ног кентавра – скорчился,обхватил плечи сухонькими коричневыми лапками и заскулил…

Японец, все это время менявший кассету в видеокамере,сунулся к Року и принялся снимать его, иногда оборачиваясь, словно спрашиваясовета: то ли он делает?

Голуб резко поднялся и уверенным шагом направился к главарю.

– Я настаиваю на человеческом обращении с нами! Этоготребуют элементарные нормы нравственности! Разве вы не видите, что больномунужен врач? Я требую, чтобы вы допустили сюда врача, чтобы дали людям воды,чтобы освободили всех женщин!

Японец водил камерой от Голуба к главарю террористов,который пристально смотрел на губернатора и, казалось, внимательно его слушал.Потом он аккуратным щелчком сбил на пол пепел, затушил сигарету о щиколоткулегионера и развел руками.

«Он же ничего не понял! – догадалась Тина. – Голуб ведьговорил по-русски!»

Да, похоже, героический порыв губернатора оказалсянапрасным: он забыл позвать переводчицу. Сообразив, что оплошал, взмахнулрукой. Мышка-переводчица, в ужасе сверкая глазенками, забилась в укромныйуголок и не выказывала ни малейшего желания выполнять свои профессиональныеобязанности.

Голуб осмотрелся.

– Кто говорит по-русски – шаг вперед! – выкрикнул он.

Тина уловила улыбку, спрятавшуюся в пышных седых усахГеоргия. Да… вот было бы забавно предстать ему сейчас пред светлы очи будущегопрезидента, которому он объявил войну не на жизнь, а на смерть! Пожалуй, боевойзадор Голуба слегка поугас бы!

Хотя… хотя, с неудовольствием констатировала Тина, держитсяГолуб, конечно, неплохо. Все-таки есть в нем это грубое обаяние силы, котороебезотказно действует на массы и называется жутким словом «харизма». Именнопоэтому и победит Голуб на выборах 2000 года. И хоть фигура грядущего лидераизваяна из заграничного папье-маше, все же не так-то легко истребить в немисконный дух лидерства, отваги – пусть даже показной, нобезотказно-заразительный. Да, можно понять, почему в «Просперити» задалисьцелью непременно сломать Голуба. Это вам не молодой ученый Алясков! Слишкоммногое изначально дано Голубу природой, слишком ярко горит в нем русский дух,чтобы можно было позволить ему пылать бесконтрольно и свободно. Это было бычревато внезапным пожаром, может, даже взрывом всех планетарных замыслов«Просперити»!

А вдруг?..

Тина прижала руку к груди. А вдруг и «Просперити», и они сГеоргием все-таки ошиблись в Голубе? Что, если его слабость, на которую сделанатакая ставка, – всего лишь обычная человеческая слабость… преходящая! Ведьникто не знает, может, когда Люцифер искушал Христа, то и в душе Иисуса что-тодрогнуло – пусть на миг, на мгновение, но, возможно, дрогнуло? А Голуб отнюдьне богочеловек… Разве не мог он, нравственно оступившись, потом раскаяться и проклинатьсебя за это? Однако, вовлеченный в тайную игру мировых масштабов, побуждаемыйтщеславием и честолюбием, решил все-таки довести ее до конца, притворившисьподавленным, сломленным, а на самом деле готовясь, всем существом, всей душойготовясь сверкнуть перед врагом своей опасной силой, как сверкает меч, внезапновыхваченный из ножен.

Так русские князья склоняли в Орде гордые головы, чтобыполучить ярлыки на княжение… а потом стерли в порошок эту самую Орду!

Что, если… что, если они с Георгием замышляют избавиться отединственного, может быть, союзника, который остался у них в стане неумолимыхврагов – и расслабленных друзей?

Внезапные мысли обожгли, будто разряд молнии. Слова Голубаеще звучали в ушах… И вдруг «юный нахимовец», словно воскрешенный этим голосом,выскользнул из-под кентавра и вытянулся по стойке «смирно», уставившись наГолуба своими пустыми бирюзовыми глазами.

– Геннадий Рокотов, морская пехота! – выкрикнул он. – Медальза отвагу получил и обмывал в Афгане!