компетентности военно-политического руководства были ясны Вернадскому. В своем дневнике ученый писал 16 октября 1941 г.: «Резкое изменение настроений о войне. Ясно для всех проявляется слабость вождей нашей армии и реально считаются с возможностью взятия Москвы и разгрома…» 2 ноября 1941 г.: «Крупные неудачи нашей власти — результат ослабления ее культурности: средний уровень коммунистов — и морально, и интеллектуально — ниже среднего уровня беспартийных». Он сильно понизился в последние годы — арестованы, сосланы, казнены «лучшие люди партии, делавшие революцию, и лучшие люди страны». И далее. «Это оказалось очень ярко уже в первых столкновениях — в финляндской войне и сейчас сказывается катастрофически»[240].

Сталин, его военные и политические советники с их догматическим мышлением перенесли из времен своей молодости, выражаясь словами Ленина, «старую партизанщину». Большинство делегатов VIII съезда РКП(б) в 1919 г. осудило методы так называемой оппозиции. Ленин, обращаясь к Ворошилову, говорил: «…может быть, нам не пришлось бы отдавать эти 60 000, если бы там (на Царицынском фронте. — Авт.) были специалисты, если бы была регулярная армия…»[241]Такая параллель не покажется преувеличением, если вспомнить, что Сталин, его приближенные и в 1941 г. пытались обойтись без науки, что кадровую армию в 1941 г. они почти целиком оставили на поле боя или сдали в плен, что новая регулярная армия создавалась в ходе войны и «партизанский» стиль характеризовал далеко не одни лишь ополченческие дивизии Красной Армии.

Как и во многих других случаях, сыграла роль инспирированная самим же Сталиным пропаганда. Судя по всему, он вскоре сам поверил, что во время гражданской войны и иностранной военной интервенции «непосредственно руководил массами и организация победы находилась в руках величайшего пролетарского полководца и стратега революции товарища Сталина». Разумеется, Сталин имел определенное отношение к военному делу. Но его путь в должности члена военных советов фронтов, мягко выражаясь, не был ровным. Достаточно напомнить громкие конфликты на Южном и Юго-Западном фронтах. Показательно и то, что причину этих конфликтов составляло именно его комчванство и пренебрежение к военной профессии. Можно предположить, что непомерное тщеславие объясняло известный его интерес к военному делу в последующие годы. При абсолютной власти и самомнении он без труда поверил и, главное, убедил других в своих безграничных знаниях и способностях. Военное дело не было единственной областью, в которой Сталин чувствовал себя в родной стихии. Его немощные опусы в политической экономии, языкознании, литературоведении, киноискусстве, философии, попытки поучать специалистов из других областей науки и техники заставляют полагать, что в целом знания Сталина не были основаны на современном образовании.

Некомпетентность как признак сталинизма ярко проявлялась в области военной техники, тем более что ее результаты сказались весьма быстро. Напомним, например, что состоявшее почти целиком из полуобразованных людей Политбюро по сложившейся при Сталине практике решало судьбы новейших образцов вооружения. По свидетельству Ванникова, в соответствии с двадцатилетней давности личными впечатлениями Сталина было принято бездарное решение о производстве безнадежно устаревшей пушки, как и неудачных дисков финских пистолетов-пулеметов, хотя специалисты возражали против этого. Примерно такое же мнение разделяет другой руководитель оборонной индустрии В. Новиков. Показательна позиция Сталина в военно-морском строительстве. Он не понимал целесообразности подводных лодок, торпедных катеров, эсминцев, морской авиации. Они обеспечивали надежную защиту наших морей, их строительство было под силу нашей экономике. Сталин же делал упор на корабли большого водоизмещения — крейсеры и линкоры. Здесь, несомненно, проявлялась свойственная его авторитаризму гигантомания, но отнюдь не здравый смысл.

Некомпетентность Сталина в сочетании с репрессиями нанесла не только прямой, но и косвенный ущерб. На много лет было задержано, например, внедрение ряда научно-технических достижений, поскольку к ним имели то или иное отношение деятели, объявленные «врагами». Такая судьба постигла систему ПВО, ракетное вооружение. Некомпетентность проявилась также в том, что «полководцы хозяйственного фронта» (так называет апологетическая литература ряд членов Политбюро) имели самое отдаленное представление о предмете своего кураторства. Среди них наиболее одиозно выглядит Берия, ничего не понимавший в науке, но «руководивший» созданием ядерного оружия. Сам Сталин уже во время войны вопреки возражениям Шахурина заставил снять фронтовой бомбардировщик ТУ-2 с производства на единственном заводе, где тот изготовлялся. Ванников высказал удивление, как в этих условиях удавалось производить первоклассную технику. Представляется, что, как и на поле боя, это удавалось лишь огромной ценой. Напомним, с каким трудом преодолевали бесчисленные бюрократические барьеры прославленные впоследствии танк Т-34, штурмовики ИЛ-2, «Катюши». Нельзя забывать и невнимание властей к ракетному и ядерному оружию, инфракрасному оборудованию, кумулятивным снарядам.

Пороки руководства официальная историография длительное время пыталась скрыть за высокопарными рассуждениями о великой победе, роли СССР в разгроме фашизма. Исследование было искусственно подменено несколькими мифами. Главный из них — тезис о Сталине как «великом стратеге». Доводы в его пользу и поныне весьма примитивны. Ссылаются на его посты — председателя ГКО и Верховного Главнокомандующего. Но разве роль любых должностных лиц не бывает разной: ничтожной и громадной, отрицательной и положительной? Недавно в прессе промелькнула мысль: Сталин «фигура колоссальная», о нем могут судить лишь колоссы. Естественно, П. Проскурин, автор этой фразы, волен решать, писать ли ему о Сталине. Но следует ли призывать прекратить критику сталинизма в ожидании новых Толстых и Достоевских? Общество, в такой мере пострадавшее от сталинизма, не может, естественно, довольствоваться различными ложными представлениями, каких бы «фигур» они не касались.

Некоторые авторы в подтверждение мифа о «великом стратеге» используют пропагандистские стереотипы военных лет. Таков реально существовавший призыв «За Родину, за Сталина!» Но может ли он вообще служить в качестве довода? С точки зрения научной и идейно-политической этот призыв весьма уязвим. Вспомним аналогичные патриархальные девизы «За веру, царя и отечество!», «За фюрера, народ и отечество!», относящиеся совершенно к другим социально-политическим режимам и другим войнам. Эти девизы не определялись достоинствами самодержца. Пишут о том, что «народ верил в Сталина». Но даже самая сильная и искренняя вера никогда не может стать научным аргументом. Кроме того, кто исследовал, какая часть фронтовиков, защищавших Родину, думала о Сталине, был ли этот призыв подлинно народным. Не принимал ли кое-кто из фронтовиков за действительного Сталина его крайне искаженный автопортрет? Р. Казакова называет этот сугубо официальный лозунг «солдатским». Представляются верными другие суждения. Характерно описание совершенно неподготовленного боя 350-й стрелковой дивизии в декабре 1941 г. в районе Сели-жарова: «Винтовки не стреляли (с них не была снята заводская смазка. — Авт.), а немцы вели плотный огонь из пулеметов. Крики, мат, проклятия… Командир дивизии был глуп и упрям, гнал батальон за батальоном… Вот так обстояло с лозунгом «За Родину, за Сталина». «Спросите у тех, кто поднимался