ее на рубеж Аксая. О том, насколько верны были приоритеты, рецензент молчит. Если в т. 6 12-томника заслуги группы Захарова и 2-й гвардейской армии были показаны нечетко и даже противоречиво (первая «спасла положение», вторая вела «решающие бои»), то рецензент нарочито называет сражение лишь «эпизодом у хутора Верхне-Кумского», хотя оно вместе с последующими действиями 2-й гвардейской армии предотвратило вероятные прорыв внутреннего фронта и очень опасное для 2-й гвардейской армии столкновение ее походных колонн с боевыми порядками противника. Сражение было значительным и своей протяженностью во времени (6 дней) и пространстве (1000 км[253]). Рецензент неизменно тенденциозен. Так, именем 51-й армии он называет лишь ее остатки (группу Захарова). Противник обладал на Аксае многократным превосходством (в танках — в 6 раз), а генерал Захаров просил (не приказывал!) красноармейцев продержаться хотя бы несколько дней.

После появления в свет рецензии Хорошилова невоенный журнал «Новая и новейшая история» (1991. № 6) издал ранее изъятые цензурой отрывки воспоминаний главного маршала Воронова. Они свидетельствуют о «нерешительности Сталина». Когда «наши главные силы продолжали наступление на юг (Ростов) после их успешного прорыва под Сталинградом, тогда Верховный хотел ограничиться лишь уничтожением окруженной группировки Паулюса». Иными словами, попытка Хорошилова «закрыть» тему приобретает еще более жалкий вид. Названная проблема приоритетов оказывается еще более актуальной. Уже сейчас становится еще более сомнительным представление о будто бы безупречных действиях Сталина после того, как он назначил Жукова своим заместителем.

Второй миф — о сталинской полководческой школе также имеет агитационное происхождение. На наш взгляд, о существовании в СССР единой школы полководцев говорить нельзя. Водораздел между профессионализмом и некомпетентностью, добром и злом прошел и через эту ячейку общества. Не могут быть сведены в одну «школу» необразованные Буденный и Ворошилов с Василевским и Ватутиным. Полководцы новой формации также не были едины. Жуков и Рокоссовский весьма по-разному относились к средствам достижения цели операции, да и войны в целом.

Засилье сталинизма не могло не повлиять и действительно повлияло на профессиональный уровень руководства не только армии в целом, но и фронтов и других объединений, соединений, частей. Здесь уместна определенная историческая и историографическая параллель. Известно, что под влиянием мемуарных произведений бывших лидеров вермахта и историографии ФРГ первых послевоенных лет превалировала точка зрения: «плохой Гитлер — хорошие генералы». Оценка военной квалификации и нравственности главнокомандующего Гитлера и генералов долгое время служила своеобразным водоразделом между научными и апологетическими направлениями западногерманской литературы о войне. Победила объективная точка зрения: большинство генералов отдали свой опыт и свои знания фашизму, просчеты Гитлера были и их просчетами. Так, вопреки тезису о дилетантизме оного Гитлера и высоком профессионализме генералов В. Дайст (ФРГ) верно считает, что «оперативное планирование вермахта полностью соответствовало ошибочным расчетам Гитлера», что и в «военном руководстве место профессионального осмысления заняли догмы веры», что идеологически обусловленный авантюризм был общим пороком и Гитлера, и его генералов[255].

По свидетельству Федосеева, при редактировании собственной биографии «вождь» оставил слова: «Большой заслугой товарища Сталина перед Родиной следует считать тот факт, что он сумел во время Отечественной войны подобрать, воспитать и выдвинуть на ответственные посты новые руководящие военные кадры, вынесшие на своих плечах всю тяжесть войны с Германией и ее союзниками». Сталин понимал, по мнению Федосеева, что разгром бывшего военного руководства в 1937–1938 гг. будут помнить, и настаивал, что вот «он подобрал, воспитал и создал новые руководящие военные кадры». Федосеев, однако, обходит молчанием вопросы: какова истинная роль Сталина в «воспитании» полководцев, прилично ли писать о своих «заслугах», искренне ли Сталин оценивал роль полководцев.

Крайняя нужда заставила Сталина несколько умерить свой произвол в кадровой политике. Но его «заслуга» — лишь в том, что он стал терпеть в руководстве и компетентных людей. Выдвинулись Василевский, Жуков, Конев, Рокоссовский, другие маршалы, генералы и офицеры — те, кто командовал фронтами и армиями, корпусами, дивизиями и полками, ротами и взводами. Однако эта положительная тенденция не была единственной, как было принято писать. Официальная историография лишь скороговоркой упоминала отдельных отставших от времени полководцев. Аналогичное стремление прослеживается и в западной литературе о войне. В этом смысле любопытны и записи последних дней существования фашистской империи в дневнике Геббельса: «Передо мной книга о Генеральном штабе (Красной Армии. — Авт.) с описанием жизни и портретами советских генералов и маршалов. При чтении этой книги легко обнаружить среди прочего то, что мы в прошлом упустили. Эти маршалы и генералы чрезвычайно молоды, почти не старше 50 лет. Они имеют за плечами богатый опыт политико-революционной деятельности, убежденные большевики, исключительно энергичные люди.

В большинстве своем — это сыновья рабочих, сапожников, мелких крестьян». Сравнивая их с немецко-фашистскими фельдмаршалами и генералами, Геббельс пришел к выводу о превосходстве советского генералитета.

Принимая в целом этот вывод, мы не можем закрывать глаза на другие обстоятельства. В советском генералитете вследствие репрессий действительно преобладали молодые. Но среди этих «выскочек поневоле» оказалось немало таких, которые не выдержали испытания и властью, и войной. Далеко не все молодые в руководстве РККА стали крупными специалистами. Некоторые из них держались на поверхности в основном благодаря преданности «вождю». Таков, например, карьерист Штеменко, не сумевший скрыть этих чувств даже в своих воспоминаниях. Другим долго удавалось маскировать свое ничтожество с помощью умных заместителей или начальников штабов. Среди военных руководителей сохраняли сильные позиции крайне консервативные и негодные для дела в новых условиях люди. По мнению П. Григоренко, Ворошилов, Буденный, Кулик «не имели своего лица». По мнению Павленко, они не обладали военными знаниями, необходимыми нормальному батальонному командиру, но всем им Сталин присвоил звания маршалов. Впрочем, Сталин присваивал звания маршалов и лицам, совершенно далеким от военного дела (Л. Берия, Н. Булганин). Начальник Главного артиллерийского управления РККА Кулик нанес армии большой ущерб еще в предвоенные годы. Это продолжалось и во время войны, когда он исполнял другие поручения «вождя». Характерно, что сам Сталин после сдачи Ростова и Крыма поставил вопрос: помогал Кулик или мешал командованию фронта в качестве представителя Ставки.

Так называемое дело Кулика — это обычный для Сталина поиск козла отпущения. Имевшимися силами удержать Керчь в 1942 г. было невозможно. Кулика же обвиняли чуть ли не в преднамеренной сдаче города. Его судьба закончилась трагически. Но об этом — особый разговор. Возвращаясь к большой группе руководителей РККА, ставших выдвиженцами в годы гражданской войны, но остановившихся в своем профессиональном развитии, нужно сказать, что в этом не только их беда, но и вина. Такой вывод подтверждают и опубликованные недавно личные документы Кулика, в частности, написанная им в качестве представителя Ставки