Однако он решил, что они вернутся к этому чуть позже — сразу после того, как выяснят, что там с леди Вельвелой. «Это же не повредит моему страстному запалу», — думал он.

И напрасно.

Когда они явились в вонючий тупик, на них из-за двери сразу же обрушились визг и ругань. Эйра, не поморщившись, уверенно подошла и поскреблась внутрь.

— Нужно открыть, — сказала она.

— Исчезните! Уйдите прочь!! — верещала затворница, будто одержимая.

Морай подошёл, посмотрел в щель. Увидел засов. Он просунул кинжал и поддел его; но дверь не поддалась, ибо была заперта ещё и на замок.

А то и парочку.

— Подожди, — велел он Эйре. — Отойди. Мать, замолкни!

И плечом ломанулся в дверь. Та была довольно крепка, но всё же не чета тем новым и красивым, что имелись в центральном крыле. Она состояла из сбитых между собой досок. Поэтому Морай подобрался, выдохнул — и с треском вынес часть досок внутрь.

Ему в лицо тут же кинулся ворон матери, Краль. С громкими воплями:

— Ублюдки! Грабят! Насилуют!! — чёрная птица полетела прочь по коридору.

А внутри, в вони и многолетней грязи, обнаружился истлевший и подчищенный пернатым хищником скелет. От него даже не несло разложением: вся вонь исходила от гор птичьего помёта по углам и стульям.

Впрочем, окно было приоткрыто изнутри, и Краль явно умудрялся вылетать через щель внизу ставен. Возвращался лишь потому, что здесь горничная каждый день приносила еду и просовывала её под дверь.

Даже Мораю при виде истлевшего трупа стало неприятно.

«Значит, всё это время орал ворон; непонятно даже, как давно она умерла и отчего», — подумал он в некоторой растерянности.

Он отвёл взгляд и хмуро посмотрел на свою подругу.

— Ну и как? — спросил он. — Старая кошелка говорит тебе что-нибудь?

— Угу… — протянула Эйра и потёрла лоб. — Так, надо бы мою сумку…

— Что говорит-то?

Эйра кинула на него быстрый взгляд.

— Убить меня просит? — угадал Морай. — Передай ей, что надо было раньше это делать! Когда она ещё не превратилась в засранные птицей кости. И брось это! Слуги соберут то, что от неё осталось; не ты.

Он протянул руку, чтобы увлечь её прочь, в свою бархатную спальню, подальше от этой мерзости. Но Эйра ловко вывернулась и посмотрела на него серьёзно.

— Морай, — прошептала она. — Здесь есть нечто непростое… закономерное. Я должна взять свои принадлежности и провести небольшой ритуал.

Маргот смерил взглядом покрытые грязью останки и буркнул:

— Ладно, дорогуша. Проводи. Но я буду смотреть. Я хочу видеть, на что это похоже.

И он вышел, чтобы велеть принести её сумку.

Эйра не просто так ощущала дрожь во всём теле. Душа вилась вокруг неё, кричала и стонала пуще ворона, и она чувствовала, что шагнула в сильнейший поток… желаний? Просьб? Слов?

Ей не давало покоя то, что устами мертвецов сам Схаал мог доносить ей свою волю. И сейчас она твёрдо вознамерилась прояснить это для себя. Когда ей принесли сумку, она сосредоточилась на том, что привыкла делать. Зажгла свечу из человеческого жира и поставила её на стол; вооружилась амулетом; ещё растёрла под носом змееголовника, чтобы прохладный сладковатый запах проник в разум; и на всякий случай подумала, какое ей может потребоваться перо.

Стервятника — для изгнания того, что лежало столь долго, что уже ничего не осталось? Враново — уйти от мирского? Она не могла знать заранее.

«Если придётся пить поганое зелье, надо будет решить», — подумала она и скосила глаз на Морая. Тот прислонился к косяку двери и скрестил руки на груди. Он смотрел на неё с интересом; для него это было лишь представление.

Но Эйре это не мешало.

«Раньше у меня никогда не было зрителей, но это неважно».

Она сосредоточилась на омерзительно обляпанных останках. Взглянула в пустые глазницы. Вызвала из своего разума собирательный образ маргасы-матери, что жила здесь когда-то и провела последние дни в тягостном одиночестве.

Cреди шепотов и шелестов загробного мира она распознала её голос.

«Жрица…» — он был слабым и столь печальным, что похолодело в сердце. — «Жрица…»

Огонёк свечи повело вправо и вправо. Дымок коснулся ноздрей Эйры. Она прикрыла глаза, чтобы меньше таращиться на отвратительное убранство тесной комнатушки.

— Я здесь, маргаса, — произнесла она отчётливо. — Я слышу вас.

Шуршание пальцев Морая по дереву она тоже услышала. Но пока он не женился, титул маргасы так и оставался у его матери — ему нечего было возразить.

«Жрица, ты помогла моим мальчикам…» — исчезая, надрываясь и возвращаясь вновь, проговорила почившая дама. Незримая, она почти совсем не ощущалась в комнате. Её голос едва можно было отличить от поющего кузнечиками бриза. — «Достала их из-под завала, чего мы так и не сделали…»

«Услать их прочь было трудно», — вспомнила Эйра. — «Они накинулись на меня вдвоём, визжа и требуя убить не только Морая, но и Вранга с Мальтарой. Мне пришлось изгонять их пером ворона».

— Это мой долг, маргаса, — произнесла она мягко. — Я помогу и вам. Скажите, что вас держит.

Повисла тишина. Шуршание тисов за окном с минуту держало Эйру в напряжении. Но ответ всё же раздался.

«Да, я хочу сказать… поза… позаботься о…»

Эйра покосилась себе через плечо. Морай продолжал внимательно наблюдать за ней своими просветлевшими глазами, в которых угадывалась рубиновая краснота.

«Позаботься в Крале, моём вороне».

Эйра удивлённо подняла брови.

— Хорошо, — ответила она, скрывая своё смятение. Она ожидала услышать имя Мальтары или даже Морая. — И… вы уйдёте?

«Нет, есть ещё кое-что…», — прозвучало почти перед самым лицом, отчётливее, ощутимее. Эйра приготовилась. — «Есть… это же Мор… Морай с тобою, да? Да… ох, жрица… помню про него, что у него зубы резались… по четыре… у остальных, понимаешь, постепенно, а у него сразу по четыре, и он от боли головой об пол бился… и… и…»

Эйра подобралась и сжала края своих рукавов. Мельком посмотрела на свечу.

Та вдруг дёрнулась влево.

«…и этого было мало. Он должен был убиться, убиться до конца!» — и робкий шёпот превратился взвизг, от которого жрица вздрогнула. — «Он умрёт — и я уйду! Он умрёт — так надо!»

Она выкрикнула эти слова ей в лицо, взъерошив ей волосы ледяным ветром. Эйра отпрянула назад. И лопатками упёрлась в мягкие руки маргота.

— Я здесь, — прозвучал над ухом его натянутый как струна голос.

«Здесь», — повторила себе Эйра, ощущая, как вихрь разгневанных душ нарастает. — «Это наш мир. Вы уже мертвы».

Сердце заколотилось. Хотелось уйти отсюда в тёплую постель.

Но свеча подрагивала, уводя огонь влево,