Но Морай махнул рукой.

— Это соперничество решаемо.

Он посмотрел прямо перед собой, изобретая стратегию будущих действий.

— Маяту пора перестать грозить нам с запада. Слишком много чести для королевства без единого дракона. Пусть узнают своё место, — распорядился Морай. — Зверобой, всю банду бросишь на дороги. Закошмарь жалких корольков до белого каления.

— Вот это разговор пошёл, а то я уж заснул было!

— Шабака, пятую часть городских мечей веди в Таффеит — укрепляем наш последний рубеж. Каскар станет ставить палки в колёса передвижению наших людей, если мы не будем хорошо контролировать предгорья.

— Слушаюсь, маргот.

— Мавлюд, экономическая блокада Маята. Да-да, я знаю, у тебя там тёща! Пускай гоняет тебе свои эфирные масла морем, но больше чтоб никаких дельцов оттуда.

— Да после нобеля Куолли, который там обосновался, никто и так не рискует, — проворчал Мавлюд. — От моего дела толку будет мало. Но я всегда могу контрафакта с их каналов перегнать в порты Гангрии. Могу хоть всю дрянь, что мне некому сбывать, подкидывать им от имени маятских посредников, пока они не озвереют.

— Блестяще, — хлопнул его по плечу Морай. — Исмирот, я послал бы тебя свататься, да опять тебя во владениях Хауров за решётку посадят.

— Это точно, маргот.

«Хотя, возможно, они уже одумались и решили, что им стоит приголубить единственного наследника своих богатств и драконов», — подумал Морай. Однако это были лишь догадки.

— Шакурх, поедешь ты. Я подумаю, что поднести диатрам. Ты немногословен, но им это и не понадобится; уверен, они знают моё имя благодаря сестрице Вальсае.

Тот молча кивнул.

— Ты, Исмирот, вернись к переговорам с наёмниками. Если кто-нибудь опять отделился от Тайпана, мне понадобятся все.

— Как скажете, маргот.

— Ну а ты… тебе заданий нет, Дурик. Ты, как всегда, на высоте.

Шут благодарно покивал. И когда собрание было закончено, он попросил маргота задержаться. Глаза его странно блестели, и он, поманив Морая, прошептал ему в ухо:

— Маргот, я должен сообщить вам своё наблюдение. Я ведь не придворный соглядатай, я шут — что есть куда большее.

Морай кивнул, склоняясь к нему, и проводил глазами покинувших гостиную соратников.

— Я хотел сказать: присматривайте за Мальтарой. Она не желает вам зла, но уж очень хитра, и замышляет что-то… наши люди видели её посыльных на разных трактах.

— Может, собирается уехать отсюда? — равнодушно пожал плечами Морай.

— Может, маргот; но что-то… что-то она наверняка задумала, помяните моё шутовское слово.

— Пущай играется, — ответил Морай. — Мне нет до неё дела.

Они пересеклись взглядами и долго глядели друг на друга. У Дурика были тёмные, практически чёрные глаза, отчего они казались мышиными. Свет отражался в них двумя яркими точками.

У него также были веснушки — едва заметные, они выстраивались в интересного вида ряды поперёк щёк и носа. Морай поймал себя на мысли, что никогда не видел его без шутовского колпака.

«Он сросся со своей профессией».

— Это всё, что ты хотел сказать? — наконец уточнил Морай.

— Да, славный маргот, — замедленно, смакуя каждое слово, произнёс шут. — Разве что…

— Ну?

Дурик пожевал губами и вновь посмотрел на сюзерена. Пылко, едва удерживаясь. Как мальчишка, который, играя в прятки, ждёт, когда соперник взмолится о пощаде и попросит его вылезти из укрытия. Потаённо, игриво; скрывая секрет своего успеха до тех пор, пока не услышит капитуляцию.

— Вы не боитесь, что после смерти вас ждёт нечто… страшное? — неожиданно спросил шут. — Участь чего-то невообразимого… лишённого самого себя… и навеки прикованного к тёмной стороне мира.

— После смерти мне будет уже всё равно, — ответил Морай. — А каяться мне всяко без нужды. Чего это ты вдруг? Учился чтению и дошёл до сказок?

Дурик неопределённо повёл плечом.

— Лишь любопытствую, за что нижайше извиняюсь, мой добрый маргот, — привычно заюлил он и склонился.

— Не валяй дурака, — ответил Морай, пребывавший в сравнительно благодушном настроении, чтобы наказывать Дурика за подобные мысли. — Не знаю, какова участь драконов в загробном бытие. Но, будь уверен, я и в жизни, и в смерти последую не за богами и не за грехами, а единственно за Скарой — даже если для этого мне самому придётся отрастить крылья.

Дурик поклонился вновь, так глубоко, что спрятал своё лицо. И пропищал от пола:

— Несомненно, великий маргот, несомненно!

На сем Морай пошёл прочь. Однако их разговор оставил шута в счастливейшем настроении. Уже уходя, Морай расслышал, как тот бормочет какую-то считалочку:

— Бороться со смертью, увы, бесполезно

Но к кроткому слову и боги любезны

Природный закон обойдут их персты

За кровную плату мучительной мзды

Покроется пеплом златая корона

И сгинут для Рэйки все божьи законы

Но ты не увидишь, молчанье храня

Пока чешуя не коснётся тебя.

16. Печали любви

Вторую половину дня Морай вновь провёл у Скары. Он обнаружил у пещеры тяжёлые следы другого дракона и про себя понадеялся, что Мвенай мог бы поддержать слабеющего зверя. Впрочем, вряд ли они успели познакомиться как следует. До тесных отношений им было далеко; да и вряд ли меж столь разными личностями установилось бы понимание.

Маргот сошёл в полумрак грота и сходу прижался к угольно-чёрному плечу зверя. Тот ответил слабым урчанием. Но его сухая чешуя была холоднее пальцев маргота.

«Плохо дело», — расстроился Морай и прошёлся, проводя рукой по гриве, до самой морды дракона. И погладил его по шипастой щеке.

Сколько рабов он ему купил, чтобы тот поел? И сколько раз он отказывался, и приходилось отдавать их своим псарям на дрессировку? Скара воротил нос от всего: от людей, от лошадей, от коз и даже от речных сомов. Всё, чем люди когда-либо угощали драконов, Морай перебрал — и безуспешно.

— Скара, ну зачем ты поддаёшься? — пробормотал он и прикрыл глаза одновременно со своим лётным супругом. Единое чувство тоски и безысходности стянуло их. — Да, тебе хочется на покой, ты устал. Столько лет ты летал ради меня. Превозмогал калечность и боль. Но что там, за той чертой? Люди придумали себе Бога Горя, чтобы надеяться на спокойствие и благодать за пределами жизни. Мол, Схаал тебя встретит, приголубит и утешит; и рассудит, как с тобой быть; и новая жизнь забрезжит перед глазами, и ангелы Аана сопроводят тебя в утробу очередной женщине. Если, конечно, Схаал не решат, что ты не заслужил, и не утопит тебя в Первозданной Тьме. А что придумали доа?

Он вздохнул и потёрся лбом о его чешую.

— Ничего, — признал он. — Ничегошеньки. Доа обычно умирают раньше своих лётных супругов. Вашему