Луис вскинул бровь.

– А почему ты мне это рассказываешь?

– Ты не в том состоянии, чтобы плести словесные кружева. Я же вижу… что случилось?

– Моя мать умирает.

Ведьма прикусила губу.

– Я от смерти не лечу…

– Никого?

– Была пара случаев, только там вылечить можно было. А у вас что?

– Ее ранили. В живот, – Луис на себе показал места ран.

И увидел, как лицо ведьмы становится холодным и замкнутым.

– прости.

– Ты… не поможешь?

– не смогу. Нечем. Мы ведь не меняем законов мироздания, просто знаем их чуточку лучше других. При таких ранах долго не живут. День-два, потом заражение крови – и все.

– Это нельзя остановить?

– Я не знаю, как.

Луис медленно поднялся из кресла. Рука легла на эфес.

– А если ты сама сейчас…

Ведьма смотрела ему прямо в глаза. И он видел там обычный женский страх. Но и нечто другое тоже.

Вызов?

– Коли, если хочешь. Я умру, а вот ведьма останется. Я уже нашла себе преемницу.

Луис упал обратно в кресло. Злобно выругался, и кубок, поднесенный ему, осушил в два глотка, даже не чувствуя вкуса.

– Что это?

– Вино на травах. Сама делала, тебе сейчас надо.

– Вряд ли…

– поверь мне – надо. Второго бокала я тебе не предложу, но хотя бы это… И… можешь давать матери, когда боли появятся.

Тонкая рука чуть стукнула склянкой по столу. Луис вздрогнул.

– Боли…

– Да. Скорее всего, они уже есть?

– Да.

Ведьма вздохнула.

– Прости. Арденом клянусь, могла бы – помогла бы.

– Лжешь…

– тебе сейчас лгать – смерть к себе звать, – усмехнулась ведьма. – сам видишь, что не лгу. Просто тебе хочется, чтобы иначе оказалось…

Хочется….

Еще как хотелось. Вечная ведьма, морская ведьма, живущая тысячу лет… А оказалось все так просто… преемницы, ученицы.

– Ирион тебя порви!

Луис хлопнул дверью, и вышел, не оглядываясь. И даже не догадываясь, что после его ухода женщина бессильно сползет по стене.

Ведьм действительно выбирали и обучали, она не лгала Луису. И главное, чему их учили – чувствовать людей.

Она бы солгала, она бы могла продать подкрашенную воду и запудрить разум красивыми словами и действиями.

Могла.

Но чутьем понимала – нельзя. Луис поймет, что ему лгут, и уж тогда пощады ждать не придется. А если он услышит правду как она есть, будет хотя бы один шанс на жизнью

Мать умирает…

Жалко мужчину. Попросту жалко.

* * *

Луис во весь опор гнал коня к дому.

Нет-на-деж-ды… Нет-на-деж-ды…

Копыта выстукивали свой печальный ритм по дороге, а Луис размышлял над своей неугодностью ни Ардену, ни Ириону. Ладно – первый, тот и ради Преотца не явится. Но Ириону-то только шепни?

Видимо, шептали не там, или не так…

Ведьмы – и те поддельные.

Мама, ох, мамочка…

Луис посмотрел на небо. Там занималась полоска рассвета. Мать ее никогда уже не увидит. Арден, как же это все страшно, жестоко и несправедливо…

И Луис повернул лошадь к дому. Он не вправе упускать ни одной минуты из оставшихся им с матерью. Точка.

* * *

К матери Луису попасть так и не удалось. Там был Эттан, то есть ни о каком разговоре наедине речь идти не могла.

Там были лекари.

Жрецы, храмовые служители, купцы… братья нагнали сюда всех, кого смогли найти, и это наверняка еще не конец. Эттан так просто не смирится.

Луис потер лоб и направился к себе в комнаты. Молитвенник стоило перепрятать, пока есть время. А еще прочесть и обсудить его с матерью. Пока еще есть возможность.

* * *

Массимо даже не помнил, когда он еще так хорошо отдыхал. Уж точно не в последний год.

Раньше?

Возможно. Только – возможно. В молодости мы принимаем как должное слишком много, и совершенно не ценим то, что нам дано. Например, жизнь без боли по утрам. Или вкусную еду, мягкую постель…

Здесь было и это, и даже немного больше.

Купальня оказалась роскошной, служанка – покорной и уступчивой, ну и чего еще надо старому солдату для счастья?

* * *

Массимо даже не помнил, когда он еще так хорошо отдыхал. Уж точно не в последний год.

Раньше?

Возможно. Только – возможно. В молодости мы принимаем как должное слишком много, и совершенно не ценим то, что нам дано. Например, жизнь без боли по утрам. Или вкусную еду, мягкую постель…

Здесь было и это, и даже немного больше.

Купальня оказалась роскошной, служанка – покорной и уступчивой, ну и чего еще надо старому солдату для счастья?

Уж точно не разговора по душам. Но…

Служанка сообщила, что после завтрака тьер Даверт ждет господина Ольрата у себя в кабинете. Она проводит.

И проводила.

Луис сидел за столом, листая какую-то книгу. Задумчиво так, размеренно. Потом поднял глаза на Массимо, и старый наемник смог только сочувственно вздохнуть. Да уж…

Ночь словно стесала все лишнее с лица Луиса. Остался костяк, обтянутый кожей. Под глазами залегли глубокие синие круги, на лице пробилась щетина, скулы словно выдвинулись наружу…

– Присаживайтесь, господин Ольрат.

Массимо послушно опустился в указанное кресло.

– Итак… я еще не поблагодарил вас за помощь моей матери.

– Она…?

– Пока еще жива. Пока.

Сказано это было таким тоном, что Массимо не стал расспрашивать дальше. Он знал, что ждет Вальеру впереди. Раненные в живот не выживают.

– Вы помогли ей, я хочу помочь вам. Что я могу для вас сделать?

Массимо пожал плечами. А что тут скажешь?

Да ничего. Ничего ему не надо, ничего ему не могут предложить.

Ни-че-го.

Луис смотрел понимающим взглядом.

– Вы хотели получить отпущение грехов?

– Да, тьер.

– Я могу устроить вам исповедь у Преотца. Хотите?

Хотел ли Массимо? А что ему было еще хотеть?!

– Жддите здесь. Я поговорю с ним.

– С ним!?