И как долго продержатся эти славные ребята против четверых обученных, вооруженных до зубов испанцев? Он не знал. Возможно, несколько секунд. Они все погибнут, будут застрелены и изрублены на куски. Слава Богу, им это не ведомо! Альбион отлично понимал, что то же случится со всяким приходским ополчением в графстве.

Весной 1588 года оборона важнейшего центрального участка южного побережья Англии пребывала в плачевнейшем состоянии.

Войска, набранные из сельских рекрутов с их древними пиками и охотничьими луками, были совершенно бесполезны. Частенько лучники имели всего по три-четыре стрелы. У многих и вовсе не было оружия. Когда рыцари и сквайры графства прибыли в Винчестер на большой смотр, оказалось, что лишь один из четверых хоть на что-то годился. Но хуже всего было то, что кампанией руководил не один, а два знатных дворянина, которые постоянно ругались, и даже посланные советом гонцы не смогли навести порядок. Войска не защищали должным образом ни Винчестер, ни важнейший порт Саутгемптон, ни гавань Портсмута, которая находилась на побережье чуть дальше и где король Генрих начал строить морскую верфь. Три тысячи человек, лучшие из имевшихся, были расквартированы на острове Уайт, но материк остался практически без защиты. В таком состоянии готовности находилась Англия, ожидая массированного вторжения самой обученной в христианском мире армии. Говоря словами одного из отчетов, направленного советом королеве Елизавете: «Здесь все несовершенно».

Все это Клемент Альбион прекрасно знал, хотя и не говорил своим людям. Он посетил Саутгемптон и портсмутские верфи. Побывал на сборах в Винчестере. Мало того что отсутствовала эффективная армия, способная противостоять испанцам, так совет еще боялся, что захватчикам поможет часть крестьян, придерживавшихся старой религии. И хотя Клемент, глядя на свои небольшие плохо вооруженные и обреченные отряды, изрядно сомневался в этом, он поймал себя на вопросе: так ли уж не права была его мать? Не лучше ли присоединиться к испанцам, когда они явятся? Как верному сыну истинной Церкви, породнившемуся через сестру с испанскими грандами, ему наверняка окажут теплый прием. Но если так, то когда? Когда подойдут корабли? После высадки войск? Может ли он, должен ли и впрямь предпринять нечто в Херст-Касле?

– Молодец, Николас Прайд! – крикнул он, когда юноша попытался парировать шпагой выпад и сделать свой. – Мы покажем этим испанцам, на что способны англичане!

Во второй половине дня настало время продемонстрировать свои умения деревне. Они выстроились в колонну по двое, а поскольку на Нике были доспехи, Альбион поставил его впереди. Они издали троекратный клич, чтобы оповестить о своем приходе, и для надежности послали вперед мальчика, а Ник втайне пожалел, что у них нет барабана. Затем они почти нога в ногу начали марш по короткой тропе под сенью деревьев, дошли до луга, где их ждали все, включая Джейн, которая набросила на плечи красную шаль. И вот они дошли до середины луга шириной не более тридцати футов от края до края и заняли позиции. А после устроили показательные выступления.

Бесспорно, представление вышло ярким. Мужчины с длинными пиками стояли в ряд, дружно воздевая и опуская свое оружие так, что и представить было трудно, чтобы испанские войска просочились сквозь столь ужасающую фалангу. Затем установили мишени, и лучники послали в них стрелы, неизменно хоть куда-то, да попадая. Но лучшим зрелищем, конечно, стал шуточный поединок на шпагах между Ником Прайдом и Альбионом. Они наступали и отступали, демонстрируя навыки, которых Минстед, скорее всего, ни разу не видел, пока Альбион, изображавший испанца, не дал Нику победить и храбро сдался. Ликующие возгласы и смех разнеслись эхом, а Джейн с полуулыбкой наблюдала за Ником, который воздел свою шпагу, и дневное солнце сверкнуло на его нагрудной пластине точно так, как он и надеялся. Направившись по траве к Джейн, он остановился перед ней – она слегка удивилась, – после чего опустился на колено и с широко открытыми глазами произнес:

– Джейн Фурзи, ты выйдешь за меня замуж?

Услышали все. Она начала краснеть, и откуда-то донесся голос:

– Это хорошее предложение, Джейн.

Ник предположил, что она может ответить «нет», так как застал ее врасплох, а потому посмотрел ей прямо в глаза – пусть увидит, что его любовь неподдельна, а затем и сам принял слегка испуганный вид, что очень помогло, ибо она, помедлив еще секунду – наверное, попросту напоказ, – в итоге проговорила:

– Что ж, я, пожалуй, согласна.

Тут все возликовали.

– Назови день! – вскричал он.

Но теперь была ее очередь поставить его на место. Джейн поджала губы, огляделась, посмотрела на Альбиона и принялась смеяться.

– Когда ты сразишь настоящего испанца, Ник Прайд, и не раньше! – воскликнула она.

На что Альбион заметил, что это очень хороший ответ.

На следующее утро Джейн Фурзи отправилась в Берли. Она крайне редко ходила этой дорогой, но мать прослышала, что там живет кружевница, и попросила Джейн узнать, не найдется ли какой работы для одной из младших сестер. Вот Джейн и пошла, прихватив с собой песика Джека.

Утро выдалось солнечное. Миновав дерево Руфуса, она немного прошла на запад и очень скоро пересекла возвышенную пустошь, перед тем как свернуть в лес по направлению к Берли.

Джек находился в своей стихии: заметив следящего за червем дрозда, пускался в погоню; увидев грязную лужу или кучу листьев, катался в них. Трем рыжим белкам, по его мнению, повезло улизнуть и спасти свои шкуры. К тому времени, когда они добрались до Берли, его буро-белая шкура почернела от грязи, и Джейн стало стыдно за него. Она не хотела входить к кружевнице с таким грязным псом.

– Тебе следует искупаться, – сказала она.

Дойти до Берли из Минстеда можно было по-разному, но самый приятный, а также чистый путь пролегал через большой луг с востока. Там струился прозрачный ручей с галечным дном, по обе стороны которого на сотни ярдов в ширину и почти на две мили в длину раскинулись восхитительные луга с коротко подстриженной травой.

Это был один из самых больших лугов Королевского леса, протянувшийся до деревенской окраины. Частью сухой, частью болотистый, он давал корм скоту и пони. Примыкавший к деревне участок называли Берли-Лон, а длинный отрезок в нескольких стах ярдов на восток, где вот уже пару поколений стояла маленькая мельница, именовали Милл-Лон.

Продержав протестующего Джека в ручье, пока он не отмылся, Джейн отпустила его поноситься по короткой траве. Раз или два, из бравады, он притворялся, будто преследует пони, но все же остался чистым, когда они миновали мельницу и подошли к Берли-Лон, где земля была сырой, Джейн заставила пса идти рядом и, уверенная, что все в полном порядке, весьма воодушевленно зашагала вперед. Теперь на лугу появились купы небольших деревьев и кусты утесника. Лес справа и слева с дубами и орешником, казалось, подступал ближе. Они прошли мимо темного скрюченного ясеня.

Тут Джек увидел кошку.

Увидела и Джейн, но слишком поздно.