– Николас Прайд, подойди ко мне! – приказал капитан. – Теперь повтори мне обязанности дозорного, – тихо, так чтобы больше не слышал никто, произнес он.

Ник Прайд вспомнил все, что мог. Альбион хорошо его натаскал. Имелась точная последовательность сигналов с маяка острова Уайт, кульминацией которых был тот, что предписывал ему зажечь собственный. Он повторил все правильно: подробно описал, как его укомплектовывать и обслуживать, кто будет нести стражу и когда установить и зажечь маяк. Горджес спрашивал спокойно, но подробно и вроде был удовлетворен. Правда, к удивлению Ника, когда проверка закончилась, офицер не оборвал беседу. Похоже, ему хотелось узнать побольше о нем самом. Горджес расспросил о семье, братьях и сестрах, их невеликом хозяйстве. Он даже рассказал о своей родне, насмешив Ника. Ник чувствовал, что ни капельки не волнуется. Горджес спросил его мнение об испанцах, и Ник назвал их проклятыми чужеземцами. Горджес сообщил ему, что их король Филипп глубоко набожен, а Ник ответил, что пусть так, но он все равно чужак и всякий порядочный англичанин будет рад отрубить ему голову.

– Разве в Кадисе Фрэнсис Дрейк не подпалил ему бороду, сэр? Со всеми своими брандерами. Думаю, он получил хороший урок.

Горджес выразил надежду, что это так.

Аристократ внимательно слушал Ника и наблюдал за ним. Теперь Горджес знал его лучше, чем Ник знал себя сам, но молодой Прайд совершенно этого не осознавал.

– Вижу, Николас Прайд, что я могу тебе доверять, – наконец сказал Горджес. – И если сама королева меня спросит – а она может, – кто охраняет внутренний маяк, я вспомню твое имя и передам, что ты верный подданный.

– И правда, сэр, вы можете так сказать! – воскликнул Прайд, придя уже в небывалый восторг.

Джейн сидела на песчаном берегу и смотрела на Солент, когда появилась странная пара.

Было тепло; над водой висела легкая дымка, из-за которой остров Уайт приобрел сонный голубоватый оттенок. Песочники и цапли перед Джейн носились над отмелями, едва их касаясь, а вокруг форта сновали ласточки, готовые вскоре улететь в более теплые края.

Мужчина и женщина ехали в большом фургоне с высокими бортами. В нем находился древесный уголь.

Джейн уже заметила, что сразу под фортом на стороне Солента стояла маленькая печь для обжига извести. Эта печь находилась там уже какое-то время: солидный бизнес – конечно, не такого размаха, как на соседних солеварнях, но прибыльный; известь доставляли преимущественно через Английский канал на остров Гернси вблизи побережья Франции. Древесный уголь был нужен как топливо для печи.

Фургон свернул с дороги перед самым фортом и покатил к печи. Чуть позже Джейн увидела человека, которому помогали двое, работавших у печи. Они начали выгружать мешки из задней части фургона. Девушка с интересом наблюдала за мужчиной.

Он был немного ниже других, но выглядел очень крепким. Волосы густые и черные, борода короткая и аккуратно подстриженная. Широко расставленные глаза, взгляд зоркий – глаза охотника, решила Джейн. Она была уверена, что этот мужчина обратил на нее внимание, хотя и разгружал мешки с углем. Так почему он казался странным? Она не могла взять в толк. Всю жизнь она прожила с лесным народом, но этот человек отличался от Прайдов и Фурзи, как будто принадлежал к другой, более древней расе, обитавшей в самых глубинах леса. Являлось причиной ее воображение или его лицо потемнело от жара угля? Может, было в нем что-то от дуба?

Догадаться, из какой он семьи, труда не составило. Она уже встречала нескольких похожих на него людей на местных ярмарках и в линдхерстском суде.

«Это Перкин Пакл», – пояснял отец. Или: «По-моему, это Дэн Пакл, а может, и Джон». И всегда добавлял: «Паклы живут за дорогой на Берли». Никто не мог сказать о них ничего дурного. «Они хорошие друзья, если держаться с ними правильной стороны», – сказал отец. Но Джейн, пусть даже об этом не говорил никто, поняла, что этому семейству присуще нечто смутно таинственное. «Они стары, как деревья», – однажды заметила мать. Джейн с любопытством следила за мужчиной.

Сперва она не сознавала, что и за ней следят. Она не заметила, как из фургона вышла женщина. Но вот она, сидит невдалеке на пучке болотной травы и задумчиво рассматривает Джейн. Не желая показаться недружественной, Джейн ей кивнула. Та неожиданно встала, подошла и уселась всего в нескольких шагах. Какое-то время они наблюдали за работой мужчин.

– Это мой муж, – сообщила женщина и повернулась взглянуть на Джейн.

Маленького роста, темноволосая, глаза темные миндалевидные, лицо бледное. Она похожа на кошку, подумала Джейн и предположила, что женщине, как и ее мужу, лет тридцать пять.

– Он из Паклов, которые в Берли? – дерзнула спросить Джейн.

– Точно. – Женщина явно оценивала ее. – Ты замужем?

– Еще нет.

– Собираешься?

– Думаю, да.

– А твой ухажер – он тут?

– Вон там, – указала на форт Джейн.

Темноволосая жена Пакла немного помолчала. Казалось, она смотрела поверх воды. И только заговорив вновь, перевела взгляд на мужа.

– Он человек хороший, Джон Пакл, – произнесла она.

– Не сомневаюсь.

– Славный работник.

– Оно и видно.

– Крепкий. Любую женщину осчастливит.

– Вот как?.. – Джейн не нашла подходящих слов.

– А твой мужчина? Он хорош? А вставить умеет? – Грубое слово.

Джейн зарделась:

– Надеюсь, что да. Но мы еще не поженились.

Молчание женщины показало, что ее не впечатлили эти сведения.

– Он смастерил себе кровать, – кивнула она в сторону мужа. – Из дуба. И покрыл резьбой. С четырех углов. Я в жизни не видела такой резьбы, – улыбнулась она. – Вырезал постель так, чтобы мог в ней лежать. Улегшись в дубовую кровать с Джоном Паклом, ты не захочешь ни другой кровати, ни другого мужчины.

Джейн уставилась на нее. Она слышала разговоры женщин в Минстеде, порой они весьма грубо вышучивали своих мужей, но в этой странной особе было нечто одновременно отталкивающее и притягательное.

– Тебе нравится мой муж?

– Я… я не знаю его.

– Хочешь, он тебе вставит?

Что это значило? Какая-то западня? Она не понимала, в чем дело, но женщина заставляла ее нервничать. Джейн поднялась.

– Это твой муж, а не мой, – бросила она и пошла прочь. Но когда уже с безопасного расстояния украдкой оглянулась, ее спутница так и сидела спокойно, откровенно невозмутимая, и задумчиво смотрела на остров.

Хелена предложила пройтись по берегу. Сбоку простирались широкие открытые воды Английского канала. Армерия и приморская солевка уже отцвели, но их зеленые побеги тянулись дымкой по всей прибрежной полосе. Слова сопровождались тихим шорохом, глубинным рокотом моря и криками взлетавших из тумана чаек.