Хотя, как мы видели в главе 6, два лезвия европейских ножниц и подтолкнули большую часть континента в коридор или ближе к нему, на протяжении нескольких столетий здесь наблюдалось довольно заметное разнообразие. Англия прошла в коридор и направилась к более широко представительной форме правления, усиливавшей способность государства. Швейцарская конфедерация, зажатая между Францией, Италией, Южной Германией и Австрией, также оказалась в коридоре, создала «армию граждан» для защиты от Габсбургов и разработала мощную контролирующую политику собраний. Как Никколо Маккиавели писал в своей книге «Государь» 1513 года,

И в самом деле, историки в целом согласны с тем, что швейцарские крестьяне были «свободны от феодальных повинностей и в знак своей свободы эти горные крестьяне взяли в руки оружие и потребовали “чести” даже от благородных… Их средневековая клановая структура имела мало общего с нашим представлением о демократических формах, но эти крестьяне были “свободными”». Но в Пруссии, находящейся далее к северу, возник иной тип государства, деспотический характер которого французский философ Вольтер описал в язвительной остроте:

Совершенно иная ситуация наблюдалась чуть дальше на юг, в Албании или в Черногории, где отсутствовала центральная власть, и в отсутствие государства эти земли вплоть до ХХ века включительно сотрясали постоянные междоусобицы и кровная вражда. Черногорский писатель и интеллектуал Милован Джилас в 1950-х годах описывал размах междоусобной вражды на примере истории своей собственной семьи:

Чем же объясняются такие различия? Почему политическая жизнь европейцев настолько разошлась из примерно одинаковых начальных условий?

* * *

В этой главе мы объясняем, как наша концептуальная схема помогает дать ответы на эти вопросы, и в процессе мы показываем, как она в более широком свете объясняет эффекты политических, международных, экономических и демографических перемен, иногда называемых «структурными факторами». Чаще всего социологи обсуждают влияние разных факторов, утверждая, что они создают естественные предрасположенности для определенных типов экономического и политического развития – например, предполагается, что война и военная мобилизация усиливают способность государства или что, например, некоторые виды культур, вроде сахарного тростника и хлопка, склоняют к деспотизму а другие, такие как пшеница, подготавливают условия для демократической политики. Наша схема объясняет, почему это необязательно так. Один и тот же структурный фактор может иметь очень разное влияние на политическую траекторию политического образования в зависимости от преобладающего баланса сил между государством и обществом.

Ключевые идеи нашей концепции иллюстрирует приведенная в главе 1 схема и воспроизведенная здесь как схема 2. Она четко показывает, что схожие в широком смысле условия, имеющие отношение к силе государства или общества, не гарантируют того, что два разных политических образования последуют по схожей траектории. Траектория зависит от того, по какую сторону они находятся от границ, разделяющих регионы Деспотического, Обузданного и Отсутствующего Левиафанов. Эта схема также подчеркивает тот факт, что роль структурных факторов бывает довольно разной в зависимости от изначальной позиции разных стран. Взять для примера способность государства, которая на схеме соответствует вертикальной оси. Чем выше позиция, тем сильнее государство (при сохранении силы общества). Такое перемещение может привести политическое образование в коридор, как показывает стрелка 1 на схеме. Но такое же движение может вывести общество из коридора, если оно уже в нем находится, и привести его к Деспотическому Левиафану, как показывает стрелка 2. Либо оно может не иметь существенных последствий, поскольку подталкивает общество с Отсутствующим Левиафаном чуть ближе к коридору, но в долгосрочной перспективе оставляет его за пределами коридора, как показывает стрелка 3. Итак, когда речь идет об эффектах структурных факторов, то дьявол определенно кроется в деталях.

Схема 2. Различные последствия увеличения силы государства

Далее в главе мы развиваем эти идеи, сначала сосредотачиваясь на европейской истории и на контрасте между Швейцарией, Пруссией и Черногорией, а также на весьма специфическом структурном факторе – увеличении способности и силы государства в результате военной мобилизации и войны. Эти идеи и их последствия не ограничены лишь европейской историей. Мы покажем, что они также помогают понять относительно недавние потрясения, приведшие к различным результатам, например, в контексте распада Советского Союза, давшего толчок рождению государств различных типов в Восточной Европе и в Азии. В конце главы мы рассуждаем о том, как первая волна глобализации во второй половине XIX века по-разному повлияла на различные постколониальные общества, и в частности сосредотачиваемся на различиях между Коста-Рикой и Гватемалой.

Этот заголовок – прямая цитата из работы социолога и политолога Чарльза Тилли, сформулировавшего одну из самых известных теорий о влиянии на строительство государства специфического структурного фактора – усиления вероятности и угрозы войны между государствами. Он применил эту идею к Западной Европе начала Нового времени, утверждая, что «военная революция» XVII века и последующее увеличение военных действий привели к созданию современных государств. В результате военной революции появились более мощные виды огнестрельного оружия, новые виды тактики и более мощные фортификации. За этим последовало создание регулярных армий и конкуренция между государствами. Тилли считает, что все это привело к революции и в политической сфере, поскольку потребовалась инфраструктура для содержания и перемещения крупных военных формирований. В рамках нашей теории это соответствует увеличению силы государства, столкнувшегося с необходимостью войны. Тилли был прав в том, что такие перемены способны фундаментальным образом изменить динамику политического развития, как это иллюстрируют стрелки 1 и 2, но они же могут иметь и совершенно иные последствия.