при Каннах, и потому меня ни на секунду не покидала уверенность в успехе. Я намеревался противопоставить строгий порядок хаосу, хладнокровие и дисциплину – яростной свирепости, любовь к родной земле – алчной наживе, а добро – злу.

Однако пока все эти замыслы мне виделись в туманной перспективе, поскольку наш проект едва перешагнул возраст младенчества с первыми и довольно скромными результатами. И, тем не менее, Антания строилась, наращивала мускулы, да и сами анты и поляне уже почувствовали перемены к лучшему, и потому охотно обучались и воспринимали разные новинки, но с одним условием: если они укладывались в их здравый смысл и понятия «плохо-хорошо».

В первых числах июля вернулся Марк. Приехал он со спокойной душой, оставленные на Днестре сотники не нуждались в пригяде, уверенно исполчали днестровских и бужских антов и умело обучали их новому строю и бою. Но, кроме всего прочего, у хитрого и шустрого Марка оказался невероятный нюх на лошадей. Не успел он отряхнуть дорожную пыль, как на Гору прибежал запыхавшийся парнишка из полянской веси:

– Дядько Бор, дядько Марк! Сарматы комоней гонят! Жуть сколь! Пылищу подняли до неба!

Слава богам, дождался наш лошадник. Теперь его от табуна и будущего полка сможет оторвать только лошадь-тяжеловоз. Марк взлетел в седло заводного, по разбойничьи свистнул и был таков.

Срочные дела поглотили всё наше время, мы разбрелись и виделись редко. Можно сказать, совсем не виделись. Лично мне не хватало суток, поскольку я вплотную занялся полком волковоев, хотя по численности на полк эти тысяча восемьсот бойцов никак не тянули, но полка стоили. Их острог плотники заканчивали строить, да и сами волковои не сидели сложа руки. Теперь на их волчью полянку было любо-дорого посмотреть.

В первую очередь я разбил волчий спецназ на три батальона по шестьсот человек и назначил комбатов: Укроха, Клюса и молодого сильного Скока отчаянно храброго вместе с тем мудро рассудительного.

Все волковои являлись опытными головорезами, но их опыт имел известный перекос. Дерзости, отваги и хладнокровия им хватало, а теперь предстояло научиться дисциплине, организованности и специальным навыкам. Я начал натаскивать волковоев особо, поскольку им не придётся рубиться в мясорубке фронтального сражения. Они будут наносить врагу неожиданные и внезапные удары с последующим уходом без потерь. Скрытность, точность, быстрота – вот девиз нового антского спецназа. А в мирное время сотни волковоев станут поддерживать порядок внутри страны и на границах, а также заниматься разведкой и контрразведкой.

Начал я с того, что велел построить в каждом батальоне полосу препятствия спецназа и переодел бойцов в лёгкую свободную одежду из льна и конопли. Отныне все их волчьи атрибуты годились только для зимы или для специальных акций устрашения. Несмотря на превосходное физическое состояние, только половина волковоев с первого раза преодолела полосу. А потому первые две недели они не вылезали с полосы спецназа с перерывом на знаменитые круговые тренировки и кроссы с грузом в два пуда. Через полмесяца все бойцы шутя выполняли все нормативы.

Перейдя к специальному курсу занятий, я разрывался между тремя батальонами и спал по три-четыре часа, отрабатывая с волковоями основы клинкового и рукопашного боя и диверсионно-разведывательной работы. Всё сам, ибо просить было некого, мужики из «Темпа» и без того рвали жилы со своими полками. А дружинных с Горы использовать бесполезно, у волковоев иная война.

Пришлось составлять расписание и очерёдность: утром первый батальон – рукопашка со мной, второй – полоса с комбатами, третий кросс с сотниками. Потом смена по кругу. На другой день с утра первый батальон разведывательно-диверсионная подготовка со мной, второй – круговая тренировка с сотниками, третий – полоса с комбатами. На третий день я выкладывался на занятиях по клинковому бою. И так по кругу, день за днём. Отдельно полк занимался батальонными боевыми построениями и боем в составе десятка, сотни или батальона.

К осени я так вымотался, что стал сомневаться в своём физическом и психическом здоровье. И, когда за мной приехал Даян с приглашением на совет вожей для решения накопившихся проблем, я смылся из острога с невероятным облегчением. Но уезжая, я строго-настрого наказал комбатам продолжать занятия и начать освоение нового оружия, снаряжения и доспехов.

Вожи собрались в хорме Перуна. Туда же подтянулись жрецы и старейшины братства ковалей. Первое дело в том, что осенью после праздника урожая и дня Макоши ждали приезда князя Межамира. Решили настаивать на его переселение в новые шикарные палаты, которые уже отделывали и наводили лоск.

Во-вторых, нужно решить, что делать с излишками золота. Почему излишками? А потому, что хождение золотого антика ограничивал слишком большой номинал, и имелась опасность обесценивания монеты. В повседневной жизни для обычных расчётов нужны серебро и медь. Но если медью более-менее обеспечивали южные и западные копи, то с серебром надо было что-то решать. Не имелось в Антании серебра, и взять негде. Постановили отправить вожа воев-ковалей Слуда с полусотней волковоев из отряда Лео в Богемию обменять три центнера золота на три тонны серебра.

В-третьих, до холодов предстояло решить кучу иных вопросов. Пора заканчивать строительство малых мостов и отсыпку лощин, а главное, завершить строительство острогов и казарм. Спросите почему? Ведь на зиму ополченцы всегда расходились? Как выяснилось, не всегда. Оказалось, что существует древний строгий закон, если пахарь взял в руки оружие, то до Нового года, тоесть до конца марта, он не имеет право ходить по земле родной веси, прикасаться к сохе-оралу и всяким иным орудиям земледелия, чтобы не оскорбить богиню жизни Макош, ибо оружие само по себе ей противно. А, если огнищанин, взяв оружие, ещё и пролил кровь, то ему навсегда запрещали заниматься землепашеством, хотя из общины не исключали. Кстати, именно поэтому в славянских землях и появились ватаги бойников и задруги воев-хоробров. Так вот, вооружив половину ополченцев, мы тем самым обрекли их остаться в лагерях на зимовку. Сперва я обалдел от такой перспективы, а потом искренне обрадовался.

По всем приметам в Антании начало формироваться ядро постоянного войска. А коли так, мы решили сразу строить его по римскому образцу. Полк, подобно легиону, будет делиться на пять батальонов-когорт по тысяче клинков каждый. Они, соответственно, состояли из десяти сотен-рот. Каждую сотню возглавлял сотник или капитан, каждый батальон – комбат или майор, каждый полк – полковник. Помимо полковников и комбатов на время войны князь назначит им обученных новому строю помощников из числа племенной знати. В полках – подполковников, в ротах – лейтенантов.

Исходя из устроения войска, сразу же возникла необходимость в символике, а