– Всё, Бор, дождались. Утром сарматы пригнали табун и привезли слухи. По эту сторону Дона заметили разъезды чужаков, по виду – аваров.

Я на секунду окаменел от новости.

– Сядь, а лучше пойди, умойся, смотреть на тебя невозможно. Охолонись, никуда я не денусь.

Через пять минут напротив меня на лавке ёрзал Марк. А я рассуждал вслух:

– Сейчас 557 год. Согласно хроникам, авары появились на Дону в 558 году. Либо хроники брешут, либо мы своим присутствием повлияли на события. В любом случае звонок прозвенел, и пришло время собираться на большуюй драку.

Я кликнул домашнего почада, приказал ему разослать посыльных к полковникам. Немедленно!! Через пару часов последним прибежал запыхавшийся Черч.

– Что?!

– Всё, братцы. Началось. Сарматы засекли разъезды аваров на правобережье Дона. Это плохой симптом, рано им там появляться, – я подбирал слова, чтобы правильно сформулировать суть проблемы. – Напомню известные вам факты. Согласно хроникам, в год нашего прибытия, тоесть два года назад, аваров крепко шуганул в Средней Азии хан Истеми, родной брат тюркского кагана и наместник западных земель. Более того, он поклялся преследовать их до полного уничтожения. Авары бежали за Волгу, а вслед за ними по пятам двинулись тюрки. До сих пор считалось, что, частично поглотив угров, пацинаков, хазар, аланов, гуннов и черкесов, авары должны были бы выйти на рубеж Дона в следующем году, а они вышли в этом. Значит, у нас нет больше двух лет в запасе, а максимум год. В этом году они точно не нападут. Поздно. А в следующем… Посему приказываю, срочно закончить формирование полков и вооружение бойцов, в течение месяца провести войсковые манёвры. Коль будут возражать или мешать веские вожи и прочие местные шишки, действовать жёстко и решительно именем князя Межамира и светлых богов. Сегодня же отправлю биричей в Зимно, соберу братство ковалей, а также всех жрецов, пусть тоже закатывают рукава. Теперь несколько слов об истории и стратегии. Как известно, этой зимой известный провокатор, вождь кутригуров Заберхан потянет словен в поход за Дунай. В то же время империя стравит булгарские племена и развяжет междоусобицу. Весь этот план надо поломать. Как вы помните, в прошлой истории кутригуры срочно вернулись из похода для драки с утигурами, бросив словен на растерзание империи. Этого допустить нельзя. Тем более, что именно эта смута позволит аварам поглотить булгар, что значительно усилит орду. Предлагаю отправить биричей к словенскому князю Добряте и к утигурскому правителю Сандилху с изложением предстоящих событий. Пусть Сандилх знает о готовящейся провокации империи, а Заберхан пусть в одиночку отправляется за Дунай, где его хорошенько ощиплют имперцы, что немало ослабит этого аварского прихвостня.

Что касается самих аваров, то нам сейчас нужна достоверная информация из первых рук. Значит, надо сходить на Дон. Этим займусь я сам с волковоями. Возражения? Предложения? Нет. Всё, братцы, по коням!

На другой день на запад и на юго-восток укатили два посольства. А я с тремя пятёрками волковоев направился на переправу через Днепр. Со мной уходили в разведку все три комбата волковоев. Я хотел посмотреть их в деле и заодно показать врага, чтобы поняли, что за твари нынче к нам припожаловали.

Волковои обрядились в новую спецодежду: зелёные свободные порты и рубахи с капюшонами, а в отдельных свёртках в поклаже лежали тёмно-серые комбинезоны для работы ночью. Из оружия в рейд взяли по одному луку на пятерых, кистени, клевцы, боевые и метательные ножи, арканы.

На левый берег переправились на попутных рудовозах, а в устье Псёла нас уже поджидали три лодьи. На них мы наметили добраться до верховьев реки, оттуда по Савирской возвышенности волоком до Донца, и по нему на Дон.

Весь путь мы проделали за неделю, точнее за шесть суток. Проплывая по Донцу через место, где в будущем появится город Славянск, я вспомнил о похождениях нашего отряда «Д» в боях за Донбасс. Сейчас эти места оставались диким нетронутым краем с редкими весями савиров и сарматскими станицами в низовьях.

Добравшись до Дона, мы разделились. Пятёрка Клюса ушла вниз по реке, Скок увёл своих вверх, а я с Укрохом остался в месте впадения Донца, чтобы обследовать окрестности. Условились сойтись здесь же через седьмицу.

Облазив пять вёрст правого берега, мы не нашли никаких следов аваров. Под вечер на набитых сухим камышом кожаных мешках переправились через Дон, и через час наткнулись на аварскую стоянку. Почему я узнал, что нам попались именно авары? А язык на что. Нет, не тот, который за зубами, а тот, который пленный и много говорит.

День нехотя уступал место ночи. Смеркалось. Мы переоделись в ночную спецовку, измазали лица углём и отправились в поиск. Свет от костра мы разглядели примерно в версте от реки в овражке. Укрывшись за шелестящей стеной камыша и рогоза, мы прислушались, присмотрелись. Характерный говор и повадки, грязные лохмотья, сальные волосы. Точно авары. Судя по одежде и разговору, здесь устроился на ночёвку разъезд. Их пятеро, нас пятеро. Берём.

Первый же авар рухнул, как подкошенный от удара оголовьем меча в висок. Другой замолк и скорчился с распоротым горлом. Третий ничего не понял, мгновенно расставшись с головой. Четвёртому удачно всадили клинок в бедро, и он басисто завыл от боли. Пятого крепко перетянули боевым кнутом, который с треском рассёк одежду и распорол кожу на боку. От мощной затрещины молодой авар полетел на землю и позорно обгадился.

После короткой схватки, у костра остались лежать три трупа и двое пленных. Последних мы повязали, спрыснули для бодрости водой, и я задал первый вопрос:

– Абще дурусло, киб рук кахан Баян, киб гиурхьи Баян паччахи? Абизе инкар гьяби чвахизе, гире чивари – шапакват. (Скажи точно, где стоянка кагана Баяна, где край его кочевья? Будешь молчать, пущу кровь, скажешь правду – награжу).

Представляю, что чувствовали оба ошеломлённых авара, когда над ними нависли тёмно-серые фигуры с чёрными рожами, белыми зубами и белками глаз. Молодой обосравшийся авар затрясся и протянул руку на восток.

– До-бе. (Там).

Другой авар с распоротым бедром, оказался матёрым волчарой со шрамами на свирепой роже. Он быстро очухался и заскрипел зубами:

– Хиянатчи! (Предатель!), – и презрительно плюнул.

Надо дожать молодого, от матёрого всё равно толку не будет.

– Рагухан квел хаб. (Ты сам выбрал смерть), – прорычал я и резким движением ножа полоснул матёрого по шее. Он упал, забулькал и затих. Молодой громко застучал зубами, и от него запахло ещё более мерзко.

– Ну! – грозно приблизил я к нему измазанное углём лицо.