Их единственной, пожалуй, ошибкой была ставка на внезапный удар с моря. Стоило флоту высадить десант, скажем, на расстоянии нескольких дней пути от границ Гипербореи, и нанести удары сразу с нескольких направлений – и Олимп пал бы. Маги были слишком малочисленны, они просто не сумели бы собрать сколько-нибудь значительные силы одновременно в нескольких местах. Что может один, даже могучий, волшебник? Послать во врага дюжину-другую молний? К тому же толпа, бегущая вперед и потрясающая оружием, не столь удобная цель, как корабль, медленно ползущий к берегу, на одних лишь веслах, навстречу ураганному ветру.

Маги сильны количеством, лишь объединившись, они способны были привести в движение могучие силы природы…

Так что Гиперборея понимала – враг сумеет сделать выводы из своих ошибок, и следующего наступления Атлантиды северяне не переживут. И на Совете, где высшие маги Олимпа обсуждали сложившуюся ситуацию, было принято решение нанести упреждающий удар в самое сердце возрожденной Атлантиды. Удар по Посейдонису. Удар по чувствующим себя в безопасности Архонтам. Зевс надеялся, что Лорд-Протектор, владыка Атлантиды, отправил в бой всех, кого смог собрать, и что золотой город беззащитен – хотя бы на то время, пока избитая, но все еще могучая эскадра возвращается домой. Небольшой отряд воинов – всего четыре сотни – должен был отправиться на другой континент.

– Как… каким путем? – не выдержав, задал Ярослав вопрос, так и не решенный историками Рианна. Пока все, о чем говорил старик, в той или иной степени было подтверждено исследователями, поэтому новостью для Верменича стали лишь какие-то детали. Сергей же слушал разинув рот, вытаращив глаза и затаив дыхание.

Старик усмехнулся.

– Увы, я не знаю. Путь открывали Зевс и Аид. Я думаю, даже Зевс не знал всего…

Во главе отряда смертников – это понимали все, дорога, созданная магами, была дорогой в один конец, и никому из тех, кто уходил на битву с Посейдонисом, не суждено было вернуться – пошел один из лучших бойцов северян – если не считать Ареса и Геракла. Это был Хирон, который в истории остался кентавром, а при жизни был гиперборейцем по крови, сыном Кроноса. Будучи одним из высших военачальников Гипербореи, Хирон много времени уделял созданию кавалерии, а потому и приобрел в глазах варваров образ получеловека-полуконя. Ходили слухи, что Хирон согласился пойти на верную смерть еще и потому, что Зевс пообещал скрепя сердце выполнить его единственное условие – даровать пощаду Прометею, к тому времени уже долгое время прикованному к скале в наказание за попытку передать смертным людям законы огненной магии. Безусловно, смерть волшебнику уровня Прометея не угрожала, но бывают ситуации, когда смерть – не самое страшное. Все просьбы олимпийцев, в массе своей относившихся к Прометею с определенной долей симпатии, оставались без ответа, Зевс в своем гневе был непреклонен. Но Хирону он вынужден был уступить, поскольку в противном случае вся затея была обречена на провал. Как и Геракл, Хирон обладал редким даром – полным иммунитетом к магии атлантов и, следовательно, мог стать острием копья, которое Зевс намеревался вонзить в сердце Атлантиды.

Что произошло потом, так и осталось тайной. Удалось ли Хирону и его бойцам добраться до Архонтов, попутно выпустив на свободу проклятую магию Атлантиды, или же сами Властители запаниковали и совершили что-то ужасное… Спустя всего лишь несколько часов после исчезновения отряда мир содрогнулся. Тряслась земля, рушились величественные дворцы Олимпа, чудовищные волны захлестывали берега, сметая все живое. Но что было куда хуже, умирала магия, дававшая силу Гиперборее. Остались лишь жалкие крохи…

Много позже, когда успокоились океаны, когда перестали дрожать горы, а небо очистилось от туч и щупалец ужасных смерчей, гиперборейцы попытались выяснить, что же произошло. Посейдониса более не существовало, земля, на которой высился Золотой город, ушла в морские глубины. Ни один корабль из огромной флотилии атлантов, возвращавшейся к родным берегам, не уцелел, искавшим вражеские суда Аполлону и Гермесу не удалось обнаружить даже обломков.

Гиперборея праздновала победу. Но увы… впоследствии такого рода победы стали называть пирровыми. Разрушение магических потоков планеты стало для Гипербореи фатальным. Прошло лишь несколько десятков лет, и маги вынуждены были оставить обжитые места, перебраться на юг – у них больше не было сил поддерживать среди снегов Севера вечное лето Олимпа. Холод оказался сильнее армий атлантов, и маги ушли. Ушли одни – варвары, привыкшие жить в этом суровом краю, не захотели последовать за бывшими хозяевами. Утратив свое могущество, сохранив лишь жалкие крохи магии, олимпийцы нашли себе новых слуг – народы, живущие на берегах Эгейского моря, тогда еще носившего иное название. Сумели заставить этих людей почитать пришельцев с севера, как богов. Но все это было лишь медленным, растянутым на века угасанием.

Гиперборея погибла, одержав победу.[7]Атлантида же…

Много лет спустя зародились первые подозрения, что уничтожить Властителей Атлантиды так и не удалось. Атропос, одна из сестер-мойр, до самой своей смерти твердила, что нити жизни Архонтов уцелели. Ее слова мало кто принимал всерьез, хотя стоило бы… предсказательницы из сестер-мойр были неважные, но лишь во всем том, что не касалось смерти. Клото и Лахезис не поддерживали сестру, хотя и признавали, что линии жизни атлантов вроде бы и не оборвались… вернее, оборвались, но не все. Да и Прометей, владевший даром предвидения – а поговаривали, что его видений побаивался сам Зевс, – утверждал, что Архонты живы, что они лишь спят в полной безопасности и еще могут вернуться, чтобы довершить начатое.

Более всего олимпийцы, уже не называвшие себя гиперборейцами, боялись этого возвращения.

– Так все же кто вы, Герман Игнатьевич? – тихо спросил Ярослав.

– Если использовать сегодняшнюю терминологию, – усмехнулся старик, – то можете называть меня Гермесом.

– Гермесом? – Казалось, челюсть Сергея со стуком упала на пол. – Но ведь… это же был юноша…

– Наша магия иссякла, пусть и не до конца, – покачал головой пенсионер Зобов. – Ведь бессмертие было не просто биологической перестройкой организма, оно в немалой степени основывалось и на чистой магической энергии, а ее стало не хватать. К тому же биологическое долголетие не исключало физической смерти. От оружия, от яда, от несчастного случая. Каждому из нас был отведен свой срок. Кто-то погиб, кто-то медленно угас… с годами мы все больше заботились просто о том, чтобы уцелеть. Перестали открывать людям свою сущность, перестали помогать или вредить. Просто жили… стараясь, чтобы жизнь продлилась подольше.

– Вы… последний?

– Не знаю. Зевс и Аполлон бесследно исчезли еще до Рождества Христова. Прометей ушел на Восток, то ли в Индию, то ли в Китай… кто знает, быть может, он жив и сейчас. Титаны были не лучшими магами, но доступные им силы были, так сказать, первичны… Афродита, когда поняла, что рано или поздно превратится в старуху, покончила с собой. Афина в сходной ситуации поступила почти так же – полностью отдалась войне, своему излюбленному занятию. Участвовала в большинстве крупных войн Европы. Глупое занятие для… богини. И смерть ее была глупой… отряд попал в засаду, их вырезали до последнего человека. Вероятно, противнику победа дорого стоила, Афина была выдающимся воином, уступая разве что Аресу. Поймите, молодые люди, мы не тяготели к обществу друг друга. И я не слишком интересовался судьбами остальных олимпийцев, как и они – моей.