— Зайду, — пообещал Вей Ши, аккуратно откладывая сверток и поднимая старика на закорки. — А когда вернусь, надо, чтобы вы уже на своих двоих ходили, феби.

После того как каша была съедена, хозяина вновь потянуло на разговоры.

— И что же ты с тремя женами делать будешь? — вопросил он, качая головой. — Да и зачем они тебе? Красивые, что ли?

— Красивые, — согласился Вей Ши, отдирающий котелок.

— И семьи, небось, достойные? — прищурился старик.

— Очень достойные, — нужно было поддержать беседу.

— Сговорены, что ли? — продолжал допытываться дед.

— Сговорены, феби.

— А по сердцу есть какая? — хитро поинтересовался дед.

Вей промолчал.

— Это ты зря, — сказал ему в спину Амфат. — Красивая, из семьи достойной, с приданым большим — это, конечно, славно, внучок. Но тебе с женой всю жизнь жить. Нужно, чтобы она тебе сердце радовала, кровь горячила. — Он вдруг сентиментально вздохнул и всхлипнул. — Как моя Камиля́, хорошего ей перерождения. Мне, знаешь, каких невест предлагали? А увидел ее как-то на севере — верблюдов поила, мне воды поднесла, — и больше думать ни о ком не мог.

Амфат всхлипнул, продолжил бормотать, причитая: Вей чувствовал, как растет его горе, удушливое, тяжелое, как заполняет маленький домик — видимо, за женой вспомнил он и о погибшей своей семье, и о внуке, которого не успел спасти. Первым желанием было сбежать, скрыться от этой тяжести и боли — но наследник закрыл глаза, погружаясь во внутреннее спокойствие, и мягко укутал старика коконом своей стихии.

А когда оглянулся — хозяин домика дремал, и дыхание его было мирным. Вей Ши ушел, но перед этим укрыл феби пестрым одеялом, старым, сшитым любящей рукой. «Масина Амфат, соля верер» было вышито по кругу в центральном лоскуте: «Мужу Амфату, свету моего сердца».

Вечерами, после того как Вей Ши прощался с дедом Амфатом, он не сразу возвращался в храм. Седьмой день незадолго до заката проходил наследник через ворота дворца Владыки — те самые, на которых он когда-то изображал аиста, — мимо мерцающих в стене клинков и толпы жаждущих стать учениками Мастера.

Стража пропускала послушника без слов — видимо, был у них такой приказ, — и Вей вставал у стены недалеко от входа, вдыхая аромат персиковых и апельсиновых деревьев, слушая шум фонтана и любуясь прекрасным дворцом, что постепенно окрашивался в оранжевый и алый. Он ждал, когда появится во внутреннем дворе жена учителя. На слуг, занятых своими делами и бросающих на него любопытствующие взгляды, Вей Ши не обращал внимания.

Ему непросто давались эти посещения, но обещание Мастеру ежедневно навещать его супругу наследник выполнял с тем же терпением, что и остальные дела. Ждать долго не приходилось — в первый же день Светлана вышла во двор через несколько минут и поманила его к себе. Лицо ее было опухшим, глаза — грустными. Слуга, шествующий следом с большой корзиной в руках, поставил ее у скамьи и удалился.

— Я сказала сообщить, если ты появишься, а то ведь и сутки простоишь, не попросив позвать меня, — объяснила Светлана, когда наследник подошел. Вздохнула, присаживаясь на скамью и разглаживая длинное светлое платье. — Садись, отдохни.

Вей остался стоять, и она, подняв на него взгляд, с усталой иронией покачала головой.

— Как твое здоровье, почтенная жена Мастера? — спросил он, церемонно сложив руки за спиной.

— Не хуже, чем вчера, спасибо, — снова вздохнула Светлана.

— Не нужна ли моя помощь?

— Чем тут поможешь, — пробормотала она, кривя губы.

Вей поколебался.

— Я могу убрать твою печаль, — предложил он неохотно. — Я умею. Станет легко, ты не будешь больше плакать.

— Откуда умеешь? — Она с любопытством взглянула на него, но тут же снова сникла, потеряв интерес. — Нет, не нужно. Я и так не плачу. Чет просил не лить слез, я стараюсь. Но если я еще и грустить не смогу, то вообще с ума сойду.

Вей молчал. Он не знал, что еще говорить, да и общаться-то не сильно хотелось.

Светлана понимающе усмехнулась и поднялась.

— Ты устал, наверное, за день, — она кивнула на корзину. — Это тебе. Иди в храм. Спасибо, что навестил. И не переживай, я ведь не одна, у меня тут родители, тетя, сестренка двоюродная. Тебе необязательно меня навещать.

— Я завтра еще приду, — хмуро буркнул Вей Ши.

— Ну, как хочешь. — Из-за ворот раздалось разочарованное восклицание, и Света покосилась туда со слабой улыбкой. — Да уж, Четери устроил развлечение всему городу. Ты не пробовал?

— Нет нужды. Я и так ученик Мастера, — отрезал Вей и сам услышал, как высокомерно это прозвучало. — Я заслужу клинки из его рук.

— Пусть так и случится, — серьезно и грустно проговорила Светлана. — Пусть он вернется и сам тебе их вручит, Вей Ши. До завтра.

Она развернулась и медленно побрела к дворцу. Вей, хмурясь, смотрел ей вслед — ее тоска была такой кислой, что сводило скулы и во рту появлялась слюна. А женщина в тягости должна быть легкой и веселой, как бабочка, иначе накличет тяжелую судьбу ребенку. У них в семье женщин в это время окружали красотой, угождали и радовали. Был бы учитель доволен им сейчас?

— Постой, — окликнул он ее неохотно и сам удивился, что все же открыл рот.

Света с не меньшим удивлением повернулась.

— Если хочешь, — морщась, предложил Вей, — я расскажу тебе легенду про Мастера, одну из тех, что ходят в Йеллоувине с давних времен. Я все их с детства знаю!

Света секунду с непониманием смотрела на него, а потом просветлела лицом.

— Конечно, — торопливо ответила она и наконец-то по-настоящему улыбнулась. — Я очень хочу, Вей Ши.

…После того как Мастер Четери завершил обучение у своего Мастера, он, как полагается, отправился путешествовать. Во многих странах он побывал, и слава о его подвигах и умении шагала впереди него. Пришел он как-то и в Йеллоувинь.

Остановился однажды вечером на отдых в степи под яблоней, и только прикорнул, как пришли к нему на поклон люди из соседнего кочевья. В ноги упали, рыдая: как наступает ночь, спускается со скал стая злых воздушных духов, луней, похожих на сов со змеиными головами, и безобразничает в кочевье. Ломают загоны с лошадьми, переворачивают юрты, высасывают вымя кобылиц, оставляя без молока, детей пугают. Два десятка их и еще дюжина, ни арканом их не поймать, ни ножом не проткнуть, и не уйти оттуда даже днем — кружат, в лицо ураганом дуют, на месте заставляют оставаться.

Огляделся Мастер, увидел скалы и овраг у их подножия, как ножом степь разрезающий, покачал