Она залезла в ванну, с удовольствием окунувшись в горячую воду. Женщины умащивали ее кожу лосьонами и кремами: душистым маслом из распускающихся по ночам в пустыне Сурджалана роз, настойкой из тысяч лепестков белых лилий и сливками для смягчения кожи. Это было церемониальное купание, предназначенное для того, чтобы смыть с нее все несовершенное, загрязняющее царскую природу, и затем погрузить ее в воды ее царства. Сифэн вышла из ванны мокрая и ярко-розовая от обжигающе-горячей воды, думая, что ее тело, безусловно, очистилось. А что касается несовершенной, загрязненной природы… ну что ж, это еще предстоит выяснить.

Она удобно устроилась в позолоченном кресле, отдавшись в руки дам, припудривающих ее кожу душистой золотисто-розовой пудрой, которая в свете ламп делала ее похожей на древнюю богиню. Затем женщины занялись ее руками, украсив каждый палец длинными, острыми как кинжалы, накладками на ногти из чистого золота, и уложили ее иссиня-черные волосы в замысловатую прическу. Она выбрала дюжину драгоценных украшений, чтобы придать завершенность своему облику: сверкающие золотые гребни, украшенные драгоценными камнями булавки для волос, перевитые свежими желтыми цветами, нефритовые броши цвета лесной зелени и несколько вещиц из слоновой кости со вставками из эмали, которые на протяжении многих поколений принадлежали семье Лихуа.

Ее одеяния были столь же роскошными: тончайшие шелка всех оттенков багряного и шафранового цветов, насыщенные тона, подобающие для самой могущественной женщины континента. Красиво задрапированная вокруг ее фигуры ткань продолжалась тянущимся позади нее мерцающим шлейфом, делающим невозможным для следующих за ней придворных дам приблизиться к ней более чем на пять шагов.

Сегодня Сифэн предстояло пройти в одиночестве.

Когда наконец ее туалет был полностью завершен, к ней вошли Кан и двое вельмож. Через туннель Императрицы они эскортировали ее вместе с придворными дамами и евнухами в Императорский дворец. С каждым ее шагом украшения на ней позванивали как колокольчики; шелестящий шелк ее одежд был подобен реке, текущей к назначенной ей цели. Процессия подошла к дверям тронного зала, из-за которых доносились невнятные приглушенные голоса.

Один из придворных вручил Сифэн зажженную палочку сандалового дерева. Сосуды с ароматными курениями были выстроены в линию, ведущую от дверей до самого трона, который теперь будет принадлежать ей. Возле каждого сосуда была помещена реликвия или изображение одного из Владык-Драконов. Сифэн кланялась каждому из них, шепча при этом короткую молитву, выученную ею в предшествующие церемонии недели, после чего зажигала курения в сосудах. Это заняло довольно много времени, так как протянувшийся через весь тронный зал роскошный алый ковер был уставлен несколькими дюжинами таких сосудов. Император Цзюнь ожидал ее, восседая на большем из двух мерцающих в солнечном свете золотых тронов. Сифэн зажгла курения в последнем из сосудов и вернула придворному сандаловую палочку. Подобрав подол, она осторожно поднялась на три из девяти ведущих к тронам ступеней и преклонила колени, встав на алую подушечку. Прислонившись лбом к следующей ступени, она слышала шелест золотых одежд вставшего со своего места Императора. Придворные замерли, слушая произносимую им нараспев, обращенную к Драконам-Владыкам священную молитву.

– Мы клянемся восходящим солнцем и блеском луны служить вам всегда. Мы ваши дети и ваше сердце, а вы – наша жизненная сила и сам воздух, который мы вдыхаем, – торжественно произнес Цзюнь, заканчивая молитву. – Мы храним веру в вашу мудрость и величие.

– Мы храним веру в вашу мудрость и величие, – шепотом отозвались придворные.

Сифэн поднялась, и вельможа переместил подушечку тремя ступенями выше, после чего Сифэн вновь встала на нее на колени. На этот раз молитву прочитал главный советник Императора. Когда он ее закончил, Сифэн поднялась на помост и преклонила колени непосредственно перед Императором.

– Я дарую Фэн Лу и Царству Великого Леса Императрицу, которая будет служить вам со всем доступным ей усердием.

Он поднял со стоящего рядом со своим трона искусно изукрашенную корону. Она состояла из массивного золотого обруча с пятью зубцами, увенчанными драгоценными самоцветами.

– Я дарую Фэн Лу и Царству Великого Леса Императрицу – дочь деревьев и ветра.

На голову ее опустилась тяжелая золотая корона.

– Встань, моя Императрица, и правь вместе со мной.

Она поднялась, и одновременно с этим евнухи, министры и придворные затянули тихие песнопения, один из вельмож горячо произнес молитву, и несколько придворных осыпали ее лепестками жасмина.

Император и Императрица, встав на колени, отвесили в сторону тронов девять поклонов.

Когда они вновь поднимались на ноги, Сифэн встретилась с ним взглядом и заметила слегка приподнявшийся уголок его рта. Под продолжающиеся песнопения придворных и молитвы одного из вельмож они воссели бок о бок на золотые троны.

Длившаяся часами церемония включала в себя музыку и речи, а также процессию из детей аристократов. Но Сифэн казалось, что она с радостью так и сидела бы всегда на троне подле Императора. Ощущая на голове тяжесть короны и прохладное золото трона под собой, изучающе глядя на толпящихся вокруг придворных, она чувствовала в себе необыкновенную легкость и уверенность, что она наконец-то попала на принадлежащее ей по праву место.

– Свершилось, свершилось, – казалось, пел ветер в ветвях деревьев снаружи.

Двор переместился в пиршественный зал, где была сервирована праздничная трапеза. После торжественных молитв и речей общее настроение стало теперь гораздо более веселым и легким.

Сифэн чувствовала, что в обращенных к ней поклонах и почтительных речах было подлинное преклонение перед ее властью. Она улыбнулась Цзюню, и он ответил ей широкой улыбкой; она почти готова была заплакать о той девочке, которой была когда-то.

Больше всего на свете эта девочка страшилась, что может на всю жизнь застрять в омерзительном Гумином городишке, что предсказанная картами судьба никогда не сбудется. Эта девочка пересекла когда-то насквозь Великий Лес и повстречала королеву тэнгару, которая разглядела в ней больше того, что она о себе знала. Эта девочка любила когда-то бедного парня так, как она не могла любить больше никого на свете, и мечтала о жизни в солнечном краю где-нибудь далеко-далеко.

И вот теперь на ней корона Императрицы.

И рука ее вложена в руку самого могущественного человека на континенте.

Теперь она наблюдает, как придворные едят и пьют, поют и танцуют в ее честь. В честь нее одной.

Последний остававшийся в живых пасынок Императора был отправлен навстречу собственной смерти в далекие земли. Дочь Императора отослали из дворца, и теперь она влачит где-то жалкую жизнь, до которой Сифэн нет никакого дела. А что касается двух избранных наложниц, она уничтожила их обеих. Цзюнь изгнал наложниц, принадлежавших когда-то первому мужу Лихуа, и поклялся никогда не заводить новых, потому что он готов с радостью исполнить любое желание своей новой красавицы-Императрицы.