Врач поджал губы.

– Госпожа Сунь или кто-то другой, но это продолжалось месяцами… возможно, годами. В организме ее величества наблюдается явная несбалансированность элементов. Тонус кожи, рвота, судороги и потеря ориентации, – он вздохнул и повернулся к Кану. – Вы нашли госпожу Ман?

– К несчастью, она утопилась, господин. Я нашел ее наполовину вмерзшей в пруд. К сожалению, ее лицо было… – евнух посмотрел на Сифэн и мадам Хун, изобразив боязнь ранить их чувствительность. – Она чересчур много выпила. В исступлении она изуродовала себя ножом, но я узнал ее по одежде.

Сифэн спрашивала себя, кого он мог убить, чтобы выдать ее за госпожу Ман. По-видимому, какую-нибудь ничего не подозревавшую служанку, которой не повезло оказаться в неподходящем месте в неподходящее время. Еще больше жизней погублено, чтобы отвести подозрение от убийств, которые они совершили. Больше смертей, которые, как саван, скроют их вину.

Бохай тяжело вздохнул.

– Я осмотрю ее позже, когда закончу здесь. Императора надо поставить в известность, как только он проснется.

– Я позабочусь, чтобы ему немедленно сообщили, – пообещал Кан.

– Вам необходимо отдохнуть, – обратился Бохай к Сифэн. – Сегодняшней ночью вам пришлось достаточно всего пережить.

– Если б только он знал о том, что на самом деле мне пришлось пережить, – думала она, послушно покидая комнату.

Если бы он знал, что Сифэн, с которой он только что разговаривал, ничем теперь не была похожа на ту, которой он сегодня бинтовал плечо.

Император пришел к Сифэн сразу, как только освободился. Он отослал евнухов и осторожно, чтобы не потревожить раненое плечо, обнял ее. Его объятия казались ей одновременно странными и привычными: ощущение обвившихся вокруг нее рук, не принадлежащих Вэю, исходившая от них теплота у нее на спине – не его. И когда он отстранился, она, взглянув вверх на его лицо, на мгновение поразилась, что это не Вэй.

Он вгляделся в ее лицо и затем выругался, переведя обеспокоенный взгляд на ее перебинтованное плечо.

– Бедняжка, что тебе пришлось перенести! Благодарение богам, что она не сотворила чего-нибудь еще хуже.

– Мне ее жаль, – искренне сказала Сифэн. Последним жестом доброты с ее стороны по отношению к госпоже Ман было закрыть ей глаза, чтобы хотя бы в смерти оградить ее от необходимости взирать на этот бессердечный мир.

Цзюнь опустил руки, кажется, осознав, как близко оказались они друг к другу, и почтительно отступил назад.

– Бохай рассказал мне о том, что говорила тебе Императрица в горячечном бреду. Я прошу простить ее несправедливые обвинения.

– В этом нет вашей вины.

– Так ли это? – он обернулся к окну, за которым с ледяного серого неба непрерывно валил снег. – Иногда я спрашиваю себя, не я ли развратил этих женщин, просто будучи таким, каков я есть. Я потерял двух наложниц, а теперь могу также потерять свою жену. По-видимому, во мне есть нечто, что губит их, – он тяжело вздохнул. – Мой младший пасынок болен и умирает, а теперь я отправил своего наследника, Наследного принца, навстречу его смерти.

– Его высочество настаивал на том, чтобы самому участвовать в переговорах об освобождении своего младшего брата, – мягко сказала Сифэн. – Он сам мне говорил о том, как сильно беспокоится о среднем принце, сражающемся за морем. Он не остановится, пока не найдет его и живым не вернет домой.

– Он не сможет этого сделать.

– Но он очень убежденно говорил об этом на совете…

– Он не сможет этого сделать, – повторил Цзюнь и надолго замолчал, прежде чем снова заговорить. – Несколько месяцев назад я получил письмо. Его брат был убит взявшими его в плен наемниками. Они пришлют мне его голову как доказательство его гибели.

Сифэн смотрела на его напрягшуюся спину, на опущенную голову.

– Я скрыл это. Я не стал разубеждать придворных, включая и Наследного принца, зная, что он настоит на том, чтобы ехать, полагая, что его брат все еще жив. И теперь он плывет в сторону вражеской территории, чтобы спасти того, кого уже нет на свете, – у Цзюня побелели костяшки крепко сцепленных рук. – Скажи, Сифэн, я дурно поступил? Станешь ли ты теперь осуждать меня, зная, что я убил своего наследника?

Она молчала, но положила руку на его теплую спину. Его плечи поднимались и опускались в такт его судорожному дыханию.

– Он никогда не хотел наследовать трон. Не то чтобы он говорил об этом при мне, но мы все это знали, – Цзюнь помотал головой. – Но с тех пор, когда он прилюдно обвинил госпожу Сунь на Празднике Луны, я стал размышлять, не передумал ли он. Я знал, что он ее ненавидит из-за неуважительного отношения к своей матери. Но я заподозрил, что он, таким образом, и на меня напал. Возможно, он решил, что все-таки хочет стать Императором, и искал возможности опорочить меня и, в конце концов, изгнать.

– И поэтому его следовало уничтожить.

Перед ее закрытыми глазами проплыло мертвое лицо госпожи Сунь. Сифэн вполне понимала его – о, как она его понимала!

– У меня старая больная жена и двое пасынков – уже мертвых или умирающих. Со временем, если Лихуа не выздоровеет, я смогу выбрать себе молодую Императрицу, которая родит мне сыновей одной со мной крови, которые станут моими наследниками. Наследный принц оставался последним препятствием у меня на пути.

Сифэн подошла ближе и обвила вокруг него руки, прижавшись щекой к его спине. Возможно, она никогда не будет по-настоящему любить этого мужчину, как и он ее, но они нужны друг другу – две безжалостные души, ведомые судьбой.

– Вы сказали мне однажды, что трудные решения делают нас великими, – мягко заговорила она. – Я не откажусь от вас из-за того, что вы поступаете так, как должны. И вы спасли Наследного принца от его участи, так как он никогда не хотел становиться Императором.

Он разнял свои руки и накрыл ими ее ладони.

– Порой бывает необходимо совершать сомнительные поступки, чтобы исполнить волю небес, – сказала Сифэн, думая о том, что сотворила сама. – Но, теряя, мы можем найти себя. Мы берем то, что принадлежит нам, и находим утешение в тихой гавани среди смертей и разрушений.

Цзюнь обернулся, взял ее лицо в ладони и поцеловал ее. Она не чувствовала страсти в его объятиях, как это бывало с Вэем. Но в его поцелуе было обещание, как и в его подарках. Сифэн воспринимала их как должное, как плату за услуги, которые она будет оказывать ему в качестве жены. Это были деловые отношения, взаимовыгодная сделка: он возведет ее на трон, а она возвысит его царство с помощью своей красоты и коварства. Их поцелуй скрепил договор.

Император провел пальцем по ее щеке.

– Тебе следует иметь собственное хозяйство и покои, так будет безопасней. Евнухи обустроят для тебя нижний этаж.

Нижний этаж.