Осознавал ли Андрей Васильевич суть тех событий? С одной стороны, такое видится на расстоянии времени, с другой — его мощный интеллект выходил далеко за границы высокой военной образованности. Во всяком случае почти сразу же после кончины Сталина он позвонил вернувшемуся к своей прежней деятельности Берии и спросил, не пора ли прекратить надругательства над невинными людьми.

Генерал Хрулев готовился к разговору резкому и нелицеприятному, но Лаврентий Павлович удивил — был сама любезность! Оно и понятно: зачем же приобретать еще одного противника в последнем раунде борьбы за власть?

Так или иначе, Эсфирь Семеновна вскоре вернулась домой. Забота мужа и детей позволила ей быстро восстановить силы, и в квартире вновь зазвучал дружный смех, — замечания хозяев были всегда остроумными, а шутки веселыми, так что гости разных профессий и поколений чувствовали себя в их обществе легко и непринужденно. Здесь бывали видные военачальники, особенно часто К. К. Рокоссовский — с Хрулевым его связывала давняя симпатия, — артисты особо любимого в семье Малого театра М. И. Царев, И. М. Москвитин, А. Н. Грибов.

Сам Андрей Васильевич в те годы много читал, большей частью произведения своих любимых писателей — Л. Н. Толстого, А. И. Куприна, А. П. Чехова, — свободного времени теперь у него было гораздо больше, но генерал Хрулев знал, как его использовать. Он боролся за освобождение и реабилитацию невинно пострадавших, число которых в период обострения борьбы за власть значительно возросло,

В то непростое время посредственности, стараясь занять более выгодное «место под солнцем», часто прибегали к политическим обвинениям, клевете, ложным доносам, анонимным письмам, а то и просто похищали у конкурента важные служебные документы, подводя человека под суд.

В судьбе же самого Андрея Васильевича, переведенного после ареста жены на должность заместителя министра строительных материалов, перемен к лучшему после восстановления справедливости не происходило. Более того, Н. А. Булганин вскоре после кончины Сталина постарался исключить генерала Хрулева из списка Вооруженных сил.

Схватка за власть завершилась арестом Берии, после чего могущественный недоброжелатель сумел занять еще более высокое положение. Следовательно, ничего хорошего ждать не приходилось.

Но в октябре 1957 года министром обороны СССР стал Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский. Он ценил способности главного интенданта чрезвычайно высоко и сразу, ни на кого не оглядываясь, восстановил Андрея Васильевича в кадрах Вооруженных сил. А вскоре очередное противостояние в высших эшелонах власти привело к отстранению Булганина от должности председателя Совета министров СССР и лишению его звания Маршала Советского Союза.

Казалось, теперь недюжинный ум и яркий талант генерала Хрулева вновь могли послужить Родине. К сожалению, здоровье, подорванное интенсивным трудом в крайне тяжелой психологической обстановке, уже не позволяло ему занимать должности, требующие максимальной отдачи. Но и на посту инспектора-советника группы генеральных инспекторов министерства обороны Андрей Васильевич старался сделать все, что мог.

Он, как никто, понимал связь армии с хозяйством страны и, как никто, видел тысячи нитей, эту связь составляющих. Отражая эту связь и обобщая ценнейший опыт, великий интендант писал книгу, которую хотел назвать «Все для победы». Закончить не успел: 9 июня 1962 года генерала армии Андрея Васильевича Хрулева не стало.

Проститься с ним долгой вереницей шли государственные деятели, руководители промышленности и сельского хозяйства и конечно же генералы и офицеры, как знавшие его в годы испытаний, так и принявшие эстафету защитников Отечества уже после войны. Похороны собирались провести на Ново девичьем кладбище, но после обращения А. И. Микояна к высшим представителям власти местом последнего упокоения была избрана Кремлевская стена.

Прогремел салют, прошли торжественным маршем, отдавая честь Великому интенданту, воины Московского гарнизона. Дело его продолжили достойные преемники: Маршал Советского Союза И. X. Баграмян, генералы армии С. К. Куркоткин и М. В. Архипов.

Военный моряк, затянутый в черную, блестевшую в лунном свете кожаную форму, возник на пристани Котласа внезапно, словно ниоткуда. Рядом катила волны Северная Двина, юноша, пришедший сюда любоваться ее темными водами, зачарованно слушал рассказ незнакомца о дальних странах и морских походах, о стремительных, красивых кораблях, о сильных, удивительных людях.

Что это было? Туман рассеялся, таинственный моряк исчез так же загадочно, как и появился. Больше Николай Кузнецов никогда его не видел.

Впечатление от услышанного оказалось настолько глубоким, что молодой человек уже следующим утром отправился записываться добровольцем в Северо-Двинскую флотилию. В штабе его словам о возрасте, несмотря на высокий рост и крепкое сложение, не поверили. Пришлось возвращаться в деревню Медведки, где 24 июля 1904 года он родился в крестьянской семье Герасима Федоровича и Анны Ивановны Кузнецовых.

Раздобыв справку сельсовета, согласно которой ему уже исполнилось 17 лет, юноша вновь двинулся в штаб флотилии. На этот раз успешно. Осенью 1919 года Николай стал военным моряком. Он был готов делать все, что прикажут: с тяжелым крестьянским трудом познакомился рано, а после смерти отца в 1914 году и посуду в чайной мыл, и на речном буксире работал. Его усадили за пишущую машинку, как самого грамотного: все-таки три класса церковно-приходской школы окончил, а потом — спасибо дяде Павлу, приютившему мальчика после смерти отца, — еще и в городскую школу Архангельска ходил. Несколько месяцев Николай просил начальство и добился наконец зачисления в боевой экипаж канонерской лодки. А два года спустя подал заявление в подготовительную морскую школу. Военно-морская наука сложна, и одолеть ее с таким, как у него, багажом знаний практически невозможно.

Два года занятий подготовили к усвоению полного курса Петроградского военно-морского училища, получившего впоследствии имя М. В. Фрунзе. Там преподавали маститые профессора, подчас с мировыми именами, офицеры еще царского флота, такие как Б. Винтер, Н. Болотов, Л. Гроссман. Учился Николай целеустремленно, с полным напряжением сил, при этом еще изыскивая возможность для дополнительных занятий французским и немецким языками, для посещения театров, концертов, музеев.

«Развитие выше среднего. Решителен, выдержан... Говорит коротко, толково, командирским языком... Специальная подготовка отличная, отношение к службе отличное, будет хороший артиллерист» — так характеризовали курсанта командиры.

Время летело. Вот, кажется, знаний уже столько, что можно принять участие в дискуссии, какой флот нужен стране? Океанский, с огромными мощными кораблями, или прибрежный, «москитный», чисто оборонительный, основу которого составляют подводные лодки и торпедные катера? В то время об этом спорили и опытные командиры, и безусые курсанты, светила науки и дилетанты.

Вопрос был не праздный. В последней четверти XIX века Россия, преодолев последствия неудач в Крымской войне, вновь стала одной из сильнейших морских держав мира. Вот только достоинства матросов, младших и отчасти старших офицеров, а также количество и качество кораблей в значительной степени обесценивались безграмотностью и трусоватостью адмиралов. Конечно, были и такие, как С. О. Макаров, но не они «правили бал». В силу закона «обреченного социума» в решающие моменты у руля флота оказывались В. К. Витгефт и З. П. Рожественский. Гибель 1-й Тихоокеанской эскадры при осаде Порт-Артура и 2-й в сражении при Цусиме предопределили дальнейшие неудачи России в войне с Японией и рост революционных настроений.