– Ладно, ладно, я так… – отвернулась она. – Пойдём домой, я очень устала.

* * *

Ощущение, что утром не надо идти на работу, оказалось ужасным. Соня не находила, чем можно заняться в ожидании мужа. Домашними делами? Уборкой?

Они с Митей много раз говорили о том, чтобы переехать, но никогда не обсуждали это с практической стороны. Прошлым вечером они попробовали поднять эту тему и наткнулись на ряд проблем. Во-первых, у Мити сейчас была интересная работа, а в другом месте ему придётся что-то искать, доказывать свою компетентность. Сколько ещё времени пройдёт – неизвестно, а надо будет на что-то жить и платить за квартиру. Во-вторых – Анька. Нельзя бросать её здесь одну, на Костика-неудачника.

Возможно, уезжать придётся всем вместе – и тогда уж лучше, как и хотела Анька, в Москву, а не в Расков, там больше возможностей устроиться на работу хотя бы кому-то из них. Но зато и жильё в разы дороже… В общем, всё оказалось совсем не просто.

Однако пока предстояло спастись от депрессии. Соня внушала себе, что на свете существуют миллионы домохозяек, которые вполне счастливы, но понимала – это не для неё. Она прибралась дома, приготовила обед, а потом оделась и отправилась на улицу. Решение, куда идти, возникло сразу же, как только она вышла из подъезда – ноги сами принесли её к дому Вадика.

Мысли о мальчике мучили её постоянно. Соня не могла смотреть на его пустую кроватку, она представляла себе его грустный взгляд, пыльную квартиру и почему-то крохотную игрушечную машинку, с которой Вадик никогда, даже в садике, не расставался. И знала, что забыть это не сможет, как бы ни хотелось.

Повод для визита Соня придумала ещё в понедельник – она принесёт Вадику распечатку стихов для заучивания и станет давить на то, что мальчику надо прийти на праздник. Ну, не лишит же дед его такой радости?

Дверь никто не открыл. На этот раз за ней ни слышалось даже шорохов. У Сони был хороший слух – никаких шагов, полная тишина. Может, дед куда-то уехал, и Вадик снова сидит у соседки? Соня решительно позвонила в квартиру напротив.

Дверь открыли практически сразу, не спрашивая. Очень полная пожилая женщина уставилась на нежданную гостью.

– Здравствуйте, – вежливо произнесла Соня. – А вы не знаете, где ваши соседи? Вадик не у вас?

Вместо ответа женщина тяжело вздохнула и сделала неопределённый жест, приглашая войти. Предвидя неладное, Соня ступила в коридор, вытирая ноги об идеально ровно разложенную тряпку.

– А вы кто им будете? – поинтересовалась соседка, прикрыв дверь.

– Я — воспитатель из детского сада, Вадик не ходит давно, а дедушка на звонки не отвечает.

– Странно как-то. Начальница ваша в курсе, а вы – нет.

– Что… что случилось? – ноги у Сони подогнулись.

– Лёню в пятницу увезли в больницу, с инсультом. Допереживался, – снова вздохнув, объяснила соседка. – К нему сын приехал, сейчас там, у него.

– Какой ужас…

– Не то слово.

– И как… как он?

– Вчера стало чуть лучше, речь затруднена, сознание вроде в порядке, но до конца не поймёшь, что говорит, вся левая сторона парализована.

– Ой, кошмар…

Соня вспомнила, как ругала деда, и на сердце стало ещё тяжелее.

– А Вадик – он где, у отца?

– Да прям! В выходные у меня был, потом сын Леонида Михайловича отвёз его в интернат. Ваша заведующая молодец, устроила всё по-быстрому, без проволочек. Вообще-то там оформляют долго, но пока по её слову приняли. Я ведь, поймите, тоже человек больной, диабетчица, едва по квартире хожу, ноги отекают…

– А отец как – согласился? – всё ещё не могла понять Соня.

– Да… – неохотно ответила женщина. – Написал заявление о временном пребывании… У него там супруга такая, дети, ещё одного ждут – общего. Знаете ведь как: любишь женщину – любишь её детей, вот он чужих любит, а про своего и забыл. Трудно его судить – кому нужна на голову больная? Да и с дедом он никогда не ладил, ещё когда Маруся была здорова…

– Жена, дед… а виноват ребёнок, – Соня уставилась в пустое пространство. – А в какой интернат, в наш, городской? А, ну да, раз Нина Степановна…

– Навестить хотите? Неплохо бы! – кивнула та. – Я вот вчера была, конфеток отвезла. Так он стоит такой… просто сердце разрывается. Да ведь каждый день не наездишься, и так сегодня полдня лежу. А вы съездите, обязательно.

– Конечно… – пробормотала Соня. – Спасибо вам…

Она вышла из дома. С утра снег снова покрыл город, а у Мити всё ещё нет зимних ботинок… Соня обнаружила, что забыла у соседки перчатки, но возвращаться не стала. Пряча в рукава озябшие руки, она поплелась домой.

По дороге Соня вспомнила свои рассуждения про интернат, и ей стало ещё хуже. Она знала: Вадику в интернате не место. Но душа у неё разрывалась на две половины. Первая рвалась к мальчику – как можно скорее схватить его, обнять, унести. Вторая… В Сонином сердце царил Митя. Их мир – замкнут и самодостаточен, никто им не нужен. Они вдвоём только месяц, всего один месяц… а им целого века не хватит, чтоб насладиться друг другом. Общий ребёнок – плод их любви – стал бы законным её продолжением, её сакральной тайной. Но чужой, такой большой мальчик… Его появление обязательно что-то разрушит, внесёт дискомфорт в их жизнь, вызовет ненужные трудности. А главное, впуская в сердце кого-то ещё, Соня невольно отнимет у Мити частицу своей любви.

Да и кто, в конце концов, её обязал? Пример Мары? Но ведь Мара была одинока, а Соня – нет. Вадик – не круглая сирота. У него есть отец, а у Сони – муж и обязанности по отношению к нему. Даже в глазах Бога она должна быть прежде всего женой! Она не может так поступить с Митей, нет… Непонятно даже, как и заикнуться, что ему придётся кормить двоих. Разве имеет она право навязать ему неродного ребёнка? К тому же, может, она уже беременна, но не знает об этом.

Нет, Соня никому ничего не должна! Конечно, если бы это стало их с Митей совместным решением, продуманным, выношенным… Может, попробовать поговорить с ним вечером?

Вот только… Митя добрый, он наверняка согласится, чтобы ей угодить, а дальше… Нет, он совершенно к этому не готов!

Но сегодня, видно, не Соня, а её ноги решали, куда идти. Вот и сейчас – она уже двигалась в сторону детского сада. Во-первых, она должна попрощаться с детьми – по-честному. Во-вторых…

– Софья Васильевна пришла!

Как часто она слышала это – и как это прозвучало сейчас! Ребята уже неслись к ней – они только встали после тихого часа.

Надька недовольно подняла брови:

– Ты чего заявилась? Соскучилась?

– Надь… Ты мне опять ничего не сказала!

– Что именно?

– Про Вадика!

– А что – про Вадика?

– Он в интернате, ты знала?