Да, она снова здесь, в Праге. С тех пор, как она заявила о своем намерении совершить поездку по Восточной Европе с посещением трех городов (Варшава, Бухарест, Прага), дабы «обсудить наши общие планы по укреплению глобальной безопасности», предвкушение предстоящего визита достигло невыносимой остроты. Шарлотта едва заметила свое пребывание в Польше и Румынии, так стремилась она к финальному пункту своего турне. И вообще, какая разница! Все равно «планы по глобальной безопасности» являлись лишь предлогом. Как будто Польша или Румыния могли чем-то помочь в деле сохранения мира для Демократии! Впрочем, иногда стоит давать понять другим странам, что они тоже имеют какое-то значение.

Однако Прага была ключом. Теперь все сводилось к следующим двадцати четырем часам – и к плану, столь безупречному, что Шарлотте порой хотелось, чтобы кто-нибудь был в курсе ее хитроумных ходов. Она бы похвасталась… совсем чуть-чуть.

Если бы только ее отец дожил до этого дня!

И вправду, она с самого начала знала, что, получив письма обратно, уже не успокоится. Шарлотта Йейтс родилась для того, чтобы рисковать. Она никогда не отступала и не пасовала.

Как бы было хорошо отделаться от всех и в одиночку насладиться долгожданным мгновением! Обычно Шарлотта ничего не имела против путешествий вместе со свитой – персоналом, охранниками, журналистами, – но порой ей необходимо немного личного времени, и сейчас наметился именно такой случай. Но, разумеется, нельзя отрицать тот факт, что ее визит всколыхнул местную общественность. Если американцы (большинство из них, вероятно, до сих пор считали, что европейская страна называется Чехословакией, и не могли даже приблизительно показать ее расположение на карте) не проявляли интереса к прошлой деятельности Шарлотты в здешних краях, от аборигенов вряд ли можно было ожидать того же. Люди, живущие в Старом Свете, весьма памятливы, кроме того, никогда не знаешь, кто и где может внезапно объявиться. К счастью, у всех них приблизительно одинаковые запросы, касающиеся в основном не столько мировой, сколько личной безопасности. Однако Шарлотта была абсолютно уверена только в одном: никто не посмеет причинить ей вред, лишь когда она займет президентское кресло. Страх делает людей милыми, за что их даже можно почти полюбить.

Сегодняшний день шел строго по расписанию. Одетая с небрежным изяществом в легкий брючный коралловый костюм от Ральфа Лорена (было нечто приятно-вызывающее в том, чтобы обсуждать терроризм в розовой одежде), с идеальной прической, которую не смог бы растрепать и торнадо, с супинаторами от Dr. Scholl, подложенными в туфли-лодочки от Анны Кляйн, Шарлотта умело контролировала все свои встречи. Разумеется, она занималась банальным символическим «поддержанием взаимоотношений», ничего исторически значимого либо имеющего отношение к реальной власти. Ей вовсе не хотелось наступать на ноги кому-либо в Штатах – зачем обижать пушистого барашка Тодда? Впрочем, когда она станет президентом, она развернет паруса в другую сторону.

Музыканты наконец появились на сцене, но кое-кто из аудитории продолжал увлеченно их отчитывать, пока те поспешно настраивались. Министр культуры, багровый от смущения из-за постыдной задержки концерта на четыре минуты, настолько потерял самообладание, что предложил Шарлотте мятный леденец. Тед, ее любимец из Секретной службы, прищурился, и министр, опомнившись, вовремя отдернул руку.

– Программа должна вам понравиться, – простодушно сказал министр, засовывая леденец в карман пиджака. – Конечно, четвертая симфония наименее популярна из девяти и, по правде говоря, тематически следует за второй, однако я считаю, что это великое произведение. Сложное, местами вычурное, но невероятно насыщенное и глубокое.

– Мне не терпится ее услышать, – ответила Шарлотта.

Что за чепуху он мелет?… Ах да – музыка. Шарлотта опустила взгляд на программку. Четвертая симфония Бетховена. Боже милосердный, ей предстоит проскучать чуть ли не два часа!.. Ее взгляд упал на строчку из описания: «Четвертая симфония была впервые исполнена в 1807 году во дворце Лобковицев в Вене».

…Лобковицы, всюду Лобковицы! Шарлотту уже тошнило от этого имени.

Между тем завтра ей предстояло присутствовать на церемонии открытия музея в пресловутом дворце Лобковицев. В последний раз Шарлотта посещала дворец в тот день, когда убили Юрия.

Шарлотта смежила веки – это было позволительно, поскольку предполагалось, что она наслаждается несущимся со сцены тарарамом, – и перенеслась в прошлое.

Она вспоминала вечер, когда они с Юрием занимались любовью. Конечно, тогда ей было невдомек, что это их последний раз, иначе она бы нашла для утех что-нибудь получше, чем покрытое марлевым чехлом кресло в Нелагозевеском дворце. Вдобавок они умудрились поссориться. Юрий намеренно довел ее до белого каления, как это умеют исключительно русские – строил из себя бог весть кого, трепался, что обладает неким запретным знанием… Тряс перед ней дурацкой побрякушкой – золотым ключом, который якобы должен открывать тайник, где спрятано сокровище. Шарлотта сразу решила, что он собирается подарить ей один из семи ключей от комнаты, где хранились Чешские коронационные регалии.

Это помещение, расположенное в соборе святого Вита, прославилось тем, что его дверь запиралась на семь замков, для каждого из которых требовался отдельный ключ. Коронационные регалии включали в себя собственно корону святого Вацлава, скипетр, усыпанную драгоценностями державу, распятие и королевское одеяние, состоявшее из пояса и плаща. Реликвии очень редко выставлялись на публике и, разумеется, быстро обросли легендами… про наложенное проклятие и навлечение всяческих несчастий на того, кто присвоит их себе.

Однако Юрий уверял, что его ключ не имеет с коронационными регалиями ничего общего. Он даже пытался сбить Шарлотту со следа, настаивая, будто этот ключ связан с орденом Золотого Руна и отмыкает «дверь, которая не должна быть открыта». Их секс в тот вечер был более яростным, чем обычно, и они расстались чуть ли не в гневе друг на друга.

Несколькими днями позже Юрий ей позвонил, но как-то странно – используя один из множества их секретных кодов. Он попросил Шарлотту встретиться с ним «как бы случайно» после полудня. Когда он назвал местом встречи собор святого Вита, Шарлотта окончательно уверилась в том, что была права насчет бесценных регалий. Она надеялась, что он сумел собрать все семь ключей. К чертям суеверия – она жаждала наложить свои лапы на корону святого Вацлава! Естественно, корону она красть не собиралась, это было бы неэтично. Но держава… кто станет жалеть о золотом яблоке, которое за истекшие шестьсот лет и видела-то горстка людишек!

Была зима, стояли лютые морозы. Шарлотта, игравшая роль скромного историка искусства, мерзла в куцем пальтишке. В Праге семидесятых в таких одежонках «красовались» практически все – хотя на определенного рода вечеринках женщины щеголяли мехами. Шарлотта прибыла к собору полузамерзшая и взвинченная, а Юрий куда-то запропастился. Минут пятнадцать она околачивалась возле входа, потом зашла внутрь.

Краем глаза она заметила темный силуэт, метнувшийся по лестнице, ведущей в Королевскую усыпальницу. Юрий?… Она направилась в ту сторону, чтобы все выяснить. Ей показалось, что до нее донесся запах его одеколона.