Дальше на восток русов влекла торговля по Волге и Каспийскому морю. Номинально подступы к Каспию контролировали из своей столицы в дельте Волги хазары, правящая верхушка которых в VIII веке обратилась в иудаизм, но в конце IX века русы добрались и до них. Около 910 года они напали на порт Абаскун на побережье нынешнего Ирана. Три года спустя, согласно историку аль-Масуди, «пришло около пятисот кораблей, по сто человек на каждом», обещавших хазарам «половину добычи, которую удастся захватить у жителей этих берегов» в обмен на допуск к Каспию.[654] Пройдя вдоль побережья и вглубь до Ардебиля на северо-западе Ирана, русы закрепились на островах близ Баку в Азербайджане. Отчасти непобедимость русов объяснялась тем, что «приморские народы… не ждали нападения врага с той стороны, откуда доселе добирались до них только купеческие да рыбацкие корабли». Тридцать лет спустя на Каспий нагрянуло еще одно большое войско, на сей раз поднявшееся по Куре и захватившее азербайджанский город Барда. Видимо, под нажимом мусульманских соседей, в 965 году хазары закрыли русам проход к Каспию, и те в отместку разграбили их основные города, тем самым ускорив гибель Хазарского государства.

В Восточной Европе скандинавы, как и в других краях, были в основном прагматичными торговцами и в своих плаваниях следовали проторенными, пусть и мало используемыми маршрутами. По древнему речному пути от Балтики до Средиземноморья и Юго-Западной Азии экспортировалась пушнина, воск, мед и рабы в обмен на золото, шелк и серебро из Византии. Из мусульманских земель тек нескончаемый поток серебряных монет, которые до сих пор находят в курганах по всей Балтике. При раскопках на одной из семнадцати ферм на острове Рюген извлекли корзину, наполненную двумя тысячами с лишним монет, зарытых примерно после 844 года.[655] Кроме того, варяжские торговцы поставляли товары, традиционно ассоциирующиеся с восточной роскошью — китайские шелка находили и в Бирке, и в Йорке, и в Дублине. Известно также, что у русов имелся доступ к азиатским пряностям. Ибрагим ибн-Якуб, еврейский купец, посещавший Майнц в X веке, сообщал о попавшихся ему там серебряных дирхемах самаркандской чеканки, а также «множестве пряностей, которые водятся обыкновенно в дальних странах Востока, — перец, имбирь, гвоздика, нард, костус и калган [голубой имбирь]».[656] К доставке этих восточных диковин на запад, несомненно, приложили руку торговцы-русы.

На X век и первую половину XI пришлась кульминация скандинавской экспансии. К началу X века викинги играли серьезную роль в политике тех краев, которые заселили, — в Данелаге и Лайхлинне, Ирландии, Нормандии и на Руси. В самой Скандинавии правители облагали торговлю пошлинами и, богатея, покупали поддержку местных вождей. Особенно преуспели в этом датские короли — благодаря господству над торговыми каналами Ютландии и морскими путями из Северного моря в Балтийское, проходившими через Датский архипелаг между Ютландией и Сконе. (Большой Бельт, самый широкий из трех проливов, соединяющих Северное море и Балтику, сужается там до пяти миль, а самый прямой, Эресунн, до двух.) Если норвежские земли Харальд Прекрасноволосый объединил в конце X века, то в Швеции централизованное королевство складывалась медленнее.

Предпринятое Харальдом объединение привело к заселению Исландии, которая оставалась заметным исключением среди скандинавских стран, тяготеющих к централизации власти. Однако демократический тинг (собрание), служивший формой самоуправления в Исландии, не означал отсутствия закона и обладал не меньшими, чем у норвежского короля, полномочиями отправить кого-то в изгнание. В конце X века Эйрик Рыжий (Эйрик Торвальдссон) был изгнан за убийство из Норвегии, а затем — за то же самое преступление — из Исландии. Зная, что на западе лежит некая земля, которую заметил столетием ранее сбившийся с курса по пути в Исландию мореход, Эйрик, за неимением другого выхода, три года осваивал берега Гренландии, как он ее назвал, а затем вернулся и убедил перебраться туда несколько сотен исландцев. Они основали там два поселения — Эйриково Восточное на юге и Западное примерно в 160 милях выше по Девисову проливу близ Нуука (бывшего Готхоба). Гренландия, в свою очередь, послужила отправным пунктом для первого плавания европейцев в Северную Америку (хотя в то время значение этого события никто не осознавал) — и снова благодаря промашке в определении курса.

Навигационные ошибки в Северной Атлантике в ту эпоху не были редкостью. На севере Европы плавали в основном вдоль берега,[657] но чтобы добраться до Скандинавии, Британии, Фарерских островов, Исландии и Гренландии, требовалось пересечь около трехсот миль открытого моря. Навигационные инструменты были малочисленны. Практически всегда у моряков имелся ручной лот (длинный линь с грузом для измерения глубины), кроме того, норманны умели определять широту по высоте солнца, а для прокладывания курса пользовались «солнечным камнем».[658] Он представлял собой диск, устроенный по тому же принципу, что и солнечные часы — со шпеньком в центре, отбрасывающим тень на насечки вдоль внешней кромки с пометками для определения высоты солнца в разные времена года. В основном мореходы ориентировались по природным явлениям — полету птиц, косякам рыб, приливным течениям, завесам тумана, цвету воды и наличию льда, в том числе «ледовому небу» (возникающим на горизонте отблескам света от полярного льда). В дальних переходах практиковалось плавание вдоль широты — пройти на север или на юг до нужной параллели и затем двигаться на восток или на запад, держась к ней как можно ближе.

Хотя метеорологические условия во времена средневекового потепления были менее суровыми, чем в наши дни, короткий световой день, туман и облачность сокращали видимость, а инструменты и приемы, имевшиеся на вооружении у скандинавских мореходов, не отличались надежностью, особенно на незнакомых маршрутах. Возвратившись в Исландию после плавания в Норвегию, Бьярни Херьольвссон узнал, что его отец переселился вместе с Эйриком в Гренландию, и решил последовать за ним. Однако забрав слишком далеко на юг, он оказался у берегов «лесистых и с низкими холмами»,[659] совсем не похожих на гористую безлесную Гренландию. Высаживаться он не стал, и исследовать неизвестную землю выпало позже Лейву Эйрикссону, который добрался до мест, названных им Хеллуланд («страна каменных плит», изобилующая ледниками, возможно Баффинова Земля), Маркланд («лесная страна», Южный Ньюфаундленд) и Винланд («виноградная страна»). Позже родич Лейва Торфинн Карлсефни проведет в Винланде два-три года с отрядом из шестидесяти мужчин и пяти женщин, одна из которых, его жена Гудрид, родит первого европейца в Северной Америке.