кузни, я заметил, что она отличается от тех, что есть в ремесленном ярусе. Здесь куют исключительно оружие, а мастер умеет делать только его. Мне было забавно наблюдать, как один из слуг коваров пытался выторговать металлический меч для бойца своего хозяина. Если в Кромене все трудились сообща, обращались к кузнецам по необходимости и брали нужные им вещи сразу, то здесь нужно обязательно предложить что-то взамен. У слуги не было вещей, которые нужны кузнецу. Он умолял обменять меч на какие-то ткани или одежду, но кузнец настаивал на том, что ему нужен осел и ничего больше. Не знаю, на чем они сошлись, но скорее всего слуга пойдет в ремесленный ярус искать сговорчивого скотовода, которому нужны тряпки.

Потом мне удалось увидеть арену. Мы прошли совсем рядом с ней. С улиц города она выглядела намного величественней, чем во время полета в хин. Сейчас на арене не было сражений, так что улица была свободна от людей. Но во время сражений здесь не протолкнуться, уж я насмотрелся этого когда-то. Высота внешней части арены — метров сорок, внутри находятся ступенчатые кольца, спускающиеся как лестница к пескам боевого круга. Эти ступени абсолютно ровные и голые. Люди сами приносят с собой скамьи и табуреты для сидения, или наблюдают стоя. Ковары, конечно же, восседают или возлегают на мягких и массивных ложах. Как-то раз я видел во время своих обходов, как один из коваров наблюдал зрелища с большого ложа на носилках. Несколько часов его держали рабы, а потом унесли домой. Не понимаю, как они такое выдерживают.

Пока я отвлекался на воспоминания, мы покинули бойцовский ярус и вошли в обиталище хозяев города.

Ярус коваров обнесен самой высокой и прочной стеной в городе. Она сделана в основном из гранита, но местами видны вкрапления и других пород. Судя по многочисленным потекам и оплавленностям, стена создавалась из полужидкого камня, смешанного из горных пород в одну почти однородную массу. Без сомнения это самые старые творения серокожих. Ярус запрещен для посещения почти всех жителей столицы. Оттого на темных улицах, меж роскошных дворцов, почти никого нет. Здесь очень много высоких деревьев с пышными кронами, а между ними раскинулись пушистые вечнозеленые лианы и другие вьющиеся растения. Ковары не любят Солнце и сделали свое обиталище непроницаемым для света, как в дремучем лесу.

Апартаментов достаточно много, они просторные и массивные. Каждая усадьба огорожена каменной стеной высотой с человеческий рост и украшена по вкусу владельца. Они очень любят зелень. Всюду много ухоженных кустарников, деревьев, цветов, а кора многих деревьев украшена орнаментами, лентами или расписана узорами. У некоторых домов я заметил клумбы с необычными, яркими цветами. Многие из них были освещены искусственно с помощью электричества, или светящихся кристаллов.

Прибыв в свой трехэтажный дом, хозяин пожелал подняться в личные покои на верхнем этаже, что вызвало огромное удивление слуг, потому что я еще не был откован от носилок. Дело оказалось в том, что все рабы и слуги живут в специально отведенном для них доме, рядом с домом хозяина. Туда должны были отправить и меня, привести в порядок и ознакомить с обязанностями, но этого не произошло. Носильщики понесли свою ношу наверх, а я пошел следом. Слуги, хлопочущие на первом этаже, замерли при появлении хозяина и склонили головы. Но я заметил, как они косились на меня. Все они почти никогда не поднимались выше первого этажа, ведь слугам положено работать там, где находятся хозяйственные помещения и столовая. На втором этаже расположены различные кабинеты, гостиная и несколько комнат с кроватями, а весь третий этаж — исключительно место обитания хозяина, где он проводит почти все свое время. Охранники внесли носилки на третий этаж, освободили меня и, по жесту Тагона, удалились. Он снял свой смешной колпак и платье, оставшись в светлом и простом домашнем халате, который совсем ничем не выделялся. Я смог лучше рассмотреть его уродливое лицо и морщинистую серую кожу. Длинные и очень редкие волосы на его голове меня жутко раздражали, а еще больше — его белесые глаза. Мы находились в спальне. Я стоял посреди комнаты, а Тагон молча ходил вокруг меня:

— Так, откуда ты?

— Из леса.

— Из какого леса?

— Что под высокими горами, рядом со степями.

— Рядом со степями… — Тагон положил руку мне на плечо и сразу же отдернул ее, будто обжегся. Потом снова положил, другой прикоснулся к лицу. Мне стало не по себе, его сухие, костлявые пальцы вызывали у меня сильное отвращение. Хорошо, что пахли они цветами, а не мертвой плотью. — Рядом со степями есть много всего интересного. И горы, и леса, даже моря. — Задумчиво проговорил Тагон, продолжая ходить вокруг меня и трогать своими пальцами. — Ты жил в лесах, да? Ты много знаешь о них, но о степях ты ничего не знаешь, как и обо мне. — Тагон внимательно посмотрел мне в глаза. — Ты знаешь, кто я такой?

— Н-нет, господин. — Меня начали терзать смутные сомнения. Этот серокожий очень странно себя ведет, и если он продолжит это безобразие, то мне придется бежать, а «безукоризненный» план рухнет.

— Хорошо, сейчас ты сказал правду. — Спокойно ответил серокожий. — Расскажи мне о себе поподробнее.

— Мне девятнадцать лет, мы с племенем кочевали в степях и лесах всю мою жизнь. Потом на нас напала стая волков, и почти все погибли, мама была ранена и осталась там, далеко. Я не знаю, что с ней теперь. Мы с отцом попались охотникам на людей. По дороге сюда мы узнали о большом городе и битвах. Мы решили стать бойцами, и господин Крокул обещал, что мы ими станем.

— Хм… И это все? Ну, ладно. — Тагон снова начал задумчиво бродить по комнате. — Что ж, я прожил достаточно долгую жизнь, чтобы видеть шире и больше. — Тагон хитро прищурил глаза. — И я вижу, что ты абсолютно не умеешь врать. Не бойся меня, юноша, просто скажи, хочешь ли ты помогать мне по хозяйству в этом доме? — Вопрос его показался мне очень странным.

— Господин Крокул сказал, что я должен биться на арене, чтобы получить свободу. Как же я получу ее, если буду сидеть в этом доме?

— Ты совсем недавно имел полную свободу, не так ли? И я не вижу на твоем теле ни следа борьбы за нее. Вас поймали охотники. Неужели вы совсем не сопротивлялись?

— Мое племя было уничтожено, мать была при смерти, и охотники бросили ее там совсем одну. Горе сильно истощило нас с отцом… Но теперь