Каттер порывисто вздохнул и поставил бокал. Он хочет жениться. Хочет, чтобы Пилар стала его женой…

Не слишком ли он торопится? И не слишком ли многого хочет?

Нет. Теперь у него исчезли последние сомнения. Все встало на свои места. Они взрослые люди, прожившие половину жизни. Зачем тратить остаток времени на медленный подъем от ступени к ступени?

Он поднялся и бросил на столик несколько монет.

Зачем тратить драгоценные минуты? Разве есть на свете лучшее место для покупки обручального кольца, чем Венеция? Он свернул за угол. Первая же витрина, приковавшая его внимание, оказалась витриной ювелира. Дэвид решил, что это перст судьбы.

Все оказалось сложнее, чем он думал. Бриллиант был ему не нужен. Дэвиду пришло в голову, что это мог сделать Авано, а ему претило дарить Пилар то, то мог подарить Тони.

Он хотел подарить ей то, что имело бы значение только для них двоих. Вещь, которая доказывала бы, что он понимает ее, как не понимал и не мог понять никто другой.

«Не значит ли это, что он пытается соревноваться с Авано? — думал он, зайдя в другой магазин. — Ну и что?»

Он поднялся по ступенькам узкого моста Риальто, вдоль которого теснились магазинчики. Покупатели с горящими глазами расталкивали друг друга локтями, словно боясь, что у них перед носом купят последний сувенир на свете.

Он пробирался мимо киосков, торговавших кожаными изделиями, футболками, безделушками, и пытался разглядывать витрины. От обилия золота и драгоценных камней рябило в глазах. Сбитый с толку, раздосадованный, уставший от ходьбы, он был готов махнуть на все рукой. В конце концов, можно подождать и попросить совета у кого-нибудь из сотрудников местного офиса.

Потом он свернул, заглянул еще в одну витрину. И увидел то, что искал.

Кольцо с пятью камнями в форме сердечек, идеально сочетавшимися по цвету. «Как ее цветы, — подумал он. — Пять камней. По одному на каждого из них и их детей». Он решил, что синий — это сапфир, красный — рубин, зеленый — изумруд. Названия пурпурного и золотистого камней внушали ему сомнение. Впрочем, какая разница? Это было само совершенство.

Тридцать минут спустя он вышел наружу. У него в кармане лежало полное описание кольца. Два последних камня назывались аметистом и цитрином, или фальшивым топазом. Аметист и цитрин, повторил он. Кольцо тоже лежало в кармане. На нем была выгравирована дата покупки.

Пусть Пилар знает, что он купил его в тот вечер, когда сидел на площади Святого Марка, разговаривал с ней и следил за тем, как наступают сумерки.

Дэвид легкой походкой спустился с моста и побрел по узким улицам, наслаждаясь прогулкой без всякой цели. С наступлением вечера толпы поредели, и каналы стали глянцевито-черными. Он снова и снова слышал эхо собственных шагов и журчание воды под мостами.

Увидев раскрытую дверь траттории, Дэвид свернул туда. Возвращаться в отведенную ему квартиру не хотелось. Если он вернется, то опять начнет работать и испортит все удовольствие, полученное от этого вечера. Он заказал тюрбо и полграфина местного белого.

Дэвид неторопливо ел, улыбался паре, в которой за милю было видно молодоженов, и любовался маленьким мальчиком, сбежавшим от родителей и очаровывавшим официантов. «Типичная реакция влюбленного мужчины, который во всем видит только хорошее», — думал он.

Он потягивал кофе и думал о том, что и как скажет, когда преподнесет кольцо Пилар.

Когда он шел назад, большинство площадей опустело. Магазины были закрыты, а мошенники-лоточники давно упаковали свои товары.

Тут и там светились фонари на гондолах, катавших туристов по боковым каналам, слышались голоса, отражавшиеся от поверхности воды, но большую часть времени Дэвиду казалось, что он в городе один. Наконец-то.

Он наслаждался ночной Венецией, был доволен собой, чувствовал себя сытым и отдохнувшим.

Дэвид миновал еще один мост и побрел по очередной тенистой улице. Одно из верхних окон светилось. Он поднял голову и улыбнулся молодой женщине, которая развешивала на веревке только что выстиранное белье, слабо колыхавшееся на ветру. Растрепанные темные волосы падали ей на плечи. Ее руки были длинными, тонкими, с золотистыми запястьями. Женщина пела, и ее веселый голос звенел в тишине, как колокольчик.

Этот момент врезался в его память.

Темноволосая женщина, припозднившаяся со стиркой и все равно поющая. Доносящийся из окна запах ужина. Она поймала его взгляд и засмеялась. Этот звук был радостным и влекущим.

Дэвид остановился, обернулся, собираясь сказать ей что-нибудь хорошее. И тем спас себе жизнь.

Он ощутил боль. Внезапное страшное жжение в плече. Смутно услышал негромкий хлопок и увидел, что лицо женщины превратилось в туманное пятно.

А потом упал. Он падал долго, невыносимо долго, слыша крики и топот бегущих ног, пока не распростерся на холодных камнях венецианской улицы, окровавленный и потерявший сознание.

Он пробыл без памяти не так уж долго. Вскоре все вокруг затянулось красным туманом, сквозь который прорывались взволнованные голоса. Оцепеневший мозг отказывался понимать итальянскую скороговорку.

Теперь он чувствовал не боль, а жар. Словно кто-то держал его над лижущими языками пламени. И тут он отчетливо подумал: «В меня стреляли».

Кто-то тормошил его. От этого просыпалась боль и вонзалась в тело, как серебряный меч. Он пытался протестовать, пытался защищаться, но сумел выдавить из себя лишь слабый стон. В глазах потемнело.

Когда серая пелена снова рассеялась, он увидел лицо молодой женщины, той самой, которая развешивала белье.

— Сегодня вы работали допоздна. — Эти слова ясно звучали в его мозгу, но губы Дэвиду не подчинялись.

— Signore, perpiacere. Stazitto. Riposta. L…aiutosta venendo.

Он вслушался в эти слова и начал медленно и мучительно переводить их, как студент-первокурсник. Она хотела, чтобы он лежал смирно и отдыхал. «Очень мило с ее стороны», — смутно подумал Дэвид. Помощь приближалась. Какая помощь?

Ах да… В него стреляли.

Он так и сказал ей. Сначала по-английски, потом по-итальянски.

— Мне нужно позвонить детям. Нужно сказать им, что со мной все в порядке. У вас есть телефон?

Он сумел пошевелиться, но снова уронил голову к ней на колени и погрузился в забытье.

— Вы очень везучий человек, мистер Каттер.

Дэвид пытался сконцентрировать взгляд на лице говорившего. Лекарства, которыми его накачали врачи, явно были патентованными. Он не чувствовал не только боли, но и всего остального.

— В данный момент мне трудно согласиться с вами. Извините, я забыл, как вас зовут.

— Де Марко. Лейтенант Де Марко. Конечно, ваш врач говорит, что вам нужен отдых. Но у меня есть несколько вопросов. Не могли бы вы рассказать, что вы запомнили?