она устало смотрит на него, пока я провожу лезвием по внутренней стороне ее бедра.

— Все, из чего я сделан, требует тебя, Брайони, — объясняю я, и наши хаотичные дыхания выравниваются, пока она сглатывает страх, следя за каждым моим движением. — Я твой, и ты навсегда моя. До конца этой жизни, а потом и всей последующей.

Я остаюсь глубоко в ней, наши глаза сфокусированы друг на друге, как будто никого другого в этой вселенной не существует. Сжимая в кулаке лезвие, я рассекаю ее совершенную плоть. Ее глаза слегка подрагивают, но не смеют оторваться от моих. Она доверяет мне так, как не должна доверять никому. Во всем.

Ее челюсть сжимается, когда из ее горла вырывается легкий хнык боли, и она поднимает подбородок, чтобы встретиться с моим. Такой сексуальной я ее еще не видел. Решительной, но все еще сомневающейся. Упорной и в то же время слегка испуганной. Она полностью подчиняется мне, но в то же время знает, что сама по себе совершенно непреодолима.

Мой член набухает в ней до состояния камня, дергаясь в ее крепкой хватке, пока я вырезаю на ее плоти перевернутый крест со стрелкой, направленной на себя. Наконец ее глаза смотрят вниз, на клеймо, с которого теперь капает кровь на мягкую плоть ее внутренней части бедра. Самый дикий, самый свирепый взгляд исходит из ее выпученных зрачков, страсть прямо из души.

Я поворачиваю лезвие на себя, и она берется за рукоятку, вырезая тот же символ на плоти моего живота, не обращая внимания на боль, так как эндорфины захлестывают мой разум.

— Эроу, — шепчет она, почти не обращая внимания, оживая в этот самый момент.

Я пристально смотрю на нее в ответ, с благоговением и восхищением наблюдая, как мой ангел влюбляется в меня.

— Брайони, — шепчу я.

Выходя из нее, я опускаюсь между ее бедер, становясь на колени перед своей королевой. Я зализываю свежую рану, заживляя языком нанесенный мне вред. Ее бедро вздрагивает от этого ощущения, тепло ее крови размазывается по моим губам и подбородку, прежде чем я снова встаю перед ней.

Без предупреждения она протягивает руку, обхватывает мою шею и тянет меня вперед, а нож падает на пол под нами. В спешке и безрассудстве она целует меня, слизывая кровь нечестивыми движениями, пока я вставляю свой член обратно в нее, говоря с моей душой полностью нашими спутанными языками, когда мы начинаем трахаться и истекать кровью вместе.

Стук в дверь за углом отвлекает ее внимание от меня.

Он здесь.

Но это не останавливает меня. Мой член твердеет от осознания того, что мы делаем. Я продолжаю давать ей то, что ей нужно, грубо трахая ее на кухонной стойке, пока она не вскрикивает в мою ладонь, крепко сжатую над ее лицом. Ее ногти впиваются в плоть на моей шее до самых грудных желез, пока она бьется в конвульсиях вокруг меня, теряя себя от ощущений.

Схватив ее волосы в кулак, я отстраняю ее от своих губ и смотрю вниз на свой член, скользящий внутрь и наружу из ее тугой, жаждущей члена киски, на ее смазку, покрывающую меня по всей длине.

Я трахаю ее до тех пор, пока окончательно не теряю себя, покусывая изгиб ее шеи, где она сходится с плечом, чтобы заглушить свой рев, когда я освобождаюсь глубоко в ее стенках, пока мы оба не стекаем на пол под нами.

На этот раз стук громче.

— Сейчас буду! — кричит она надтреснутым тоном, ее грудь все еще вздымается, а ее настороженные глаза смотрят на мои.

Мы молча смотрим друг на друга. Он придает нам уверенности и в то же время мольбы о том, чтобы этот грандиозный момент не изменил нас.

49. Приманки и лазейки

Схватив кухонное полотенце, я быстро вытираюсь, насколько это возможно, тщательно промывая свежий порез на бедре и смачивая тряпку, чтобы убрать размазанную кровь по внутренней стороне бедра.

Мое тело все еще вибрирует после безумного оргазма, когда я обхожу остров, чтобы открыть дверь. У меня легкое головокружение, и я чувствую себя совершенно раскрасневшейся, пока оглядываюсь назад, чтобы убедиться, что Эроу уже не видно, также как нож и беспорядок, который мы устроили на полу. Если все пойдет по плану, мы быстро развалим церковь и общину вокруг этого спора. Быть жертвенным агнцем ради дела еще никогда не звучало так заманчиво.

Проводя руками по своим черным, только что оттраханным волосам, я глубоко вдыхаю, пытаясь успокоить внезапно взвинченные нервы. Осознание настигает меня, и от тяжести предстоящих действий мой желудок скручивается в узел.

Когда я открываю дверь, Сэйнт поворачивается лицом ко мне на крыльце, его руки засунуты в карманы брюк, а его короткие волосы выглядят свежа подстриженными, как никогда. Его голубые глаза стали еще ярче, чем прежде, но в уголках их прищурены, а полные губы приоткрыты. Гены Вествудов сильны и глубоки.

— Брайони, — шепчет он, делая шаг ближе, и в его тоне звучит беспокойство. — С тобой все в порядке?

Он подходит ко мне в дверях, его рука инстинктивно касается моего лица, а большой палец вытирает глаза. И тут я понимаю, что тушь все еще размазана по моему лицу, создавая иллюзию, что я плакала, а не захлебывалась толстым членом его брата, как это было всего несколько секунд назад.

Я фыркаю, склонив голову на его руку.

— Нет, — честно говорю я. — Нет.

Он быстро вбегает в дом, закрывая за собой дверь, и заключает меня в свои объятия. Он нежно гладит меня по голове и прижимает мою щеку к своей груди, его сердце гулко бьется внутри.

Слезы свободно падают на глаза, когда неведомые эмоции берут верх. Я не уверена, выпускаю ли я сдерживаемые слезы после интенсивного оргазма, который только что прошел через меня, или чувствую груз неосознанной вины, но у меня странно щемит в груди при мысли о том, что я собираюсь сделать с этим мужчиной.

Я снова обхватываю его руками, ища тот краткий проблеск знакомого комфорта, который я обрела в школе, и его руки следуют моему примеру, когда я таю в его объятиях.

— Иди сюда, — ласково говорит он, приседая.

Его руки тянутся к задней части моих бедер, где он подхватывает мою увядшую фигуру, мои бедра обхватывают его талию, а руки обвиваются вокруг его шеи. Я тихо шиплю от трения о свежую рану. Прижимая мое обмякшее тело к своей груди,