– Понятно. – Баал втянул в себя дым из большого кальяна, возникшего на правом краю стола, и выдохнул стаю нетопырей, которые, хлопая крыльями, с многоголосым писком пронеслись под каменным сводом и исчезли во тьме. – Ты думаешь, что нет никого могущественней, свирепей и придурковатой Тойфы? Так?

– Мадам Тай не прощает…

– Это точно. Не прощает. – На этот раз он выдохнул облако алого дыма, которое причудливо заклубилось под потолком. – А я, по-твоему, прощаю?! Эта дура вышла из тела, оставила его на твоё попечение, а ты оказался настолько глуп и пуглив, что отказался этим воспользоваться. Да тебе следовало вытащить её бледные мощи из бассейна, выволочь их на палубу и на глазах у всей команды изрубить в гуляш. Все были бы тебе только благодарны, даже её так называемый папаша, этот Великий Дракон, эта меркантильная тля. Ты бы стал главой клана.

– Её нельзя убить, – промямлил Зуан. – Она бы вернулась.

– Вернулась! Ты точно идиот. А ты знаешь, сколько на это требуется времени? Вселяться надо в тело младенца богатых и влиятельных родителей, овладеть им, пока он слишком слаб, чтобы сопротивляться. А потом ждать, пока дитя вырастет, завоевать могущество и репутацию. Да ты бы в любом случае сдох раньше, чем она могла вернуться! Ты просто тупица и жалкий трус. А ты знаешь, чего меня лишил?!

– Нет, господин. – Зуан не поверил ни единому слову, но на всякий случай решил вести себя максимально почтительно.

– Так… Уже лучше, – одобрительно произнёс Баал. – Ты понимаешь, что должен завершить начатое, пока не поздно.

– Да, господин…

– Тогда вперёд! И запомни, что ссориться со мной куда опаснее, чем не угодить Тойфе!

– Да, господин…

Очнулся он от боли. Левая сторона лица горела, и, стоило шевельнуть челюстью, боль отдавалась во всём теле. Чак постарался от души. Видимо, он давно мечтал об этом, и тут – такая возможность… Боцмана можно было понять. Именно Зуан требовал от него, да и от всей остальной команды, исполнения всех, даже самых нелепых капризов мадам Тай. Мастерский удар в челюсть сделал своё дело, начисто выбив из головы дурацкие мысли. Ну как можно было всерьёз думать, что госпожа ничего не видит и не слышит, что она беззащитна, что она чего-то не предусмотрела… И вдруг со дна сознания всплыло воспоминание о дурном видении, которое преследовало его в беспамятстве. Оно возникло во всех подробностях, настолько ярко и зримо, будто он вновь пролетел сквозь ледяную бездну, побывал в пасти змеи и на допросе в сыром сводчатом подвале. И почему-то было ясно, что это не просто бред, что всё происходившее абсолютно реально, что месть Баала настигнет его где угодно и в любой момент.

Зуан поднялся, оттолкнув руку боцмана, который сделал вид, что пытается помочь, выхватил из его ножен тесак, с которым тот никогда не расставался, и двинулся туда, где покоилось бесчувственное тело мадам Тай.

Но, едва он распахнул дверь и сделал шаг внутрь помещения, госпожа внезапно возникла на пути – мокрая, без одежды, но в полном сознании. В руке её мелькнул тонкое, лёгкое и стремительное лезвие меча, и Зуан вдруг почувствовал, что у него нестерпимо зачесалась шея. Но глаза продолжали видеть, как госпожа за волосы подхватывает его отрубленную голову, держа её на вытянутой руке, выходит на палубу, демонстрирует трофей всей команде, которая столпилась вокруг.

И последним, что он успел увидеть, был всплеск солёной воды, который ударил в лицо, но боли он на этот раз не почувствовал.

– …наша резидентура в Новой Александрии сообщает, что агент Мямля мог попасть в поле зрения Департамента безопасности, за ним, возможно, установлена слежка. Поэтому предлагаю направить директиву временно прекратить контакты с данным агентом – до выяснения всех обстоятельств, – докладывал начальник сектора внешней разведки генерал-поручик Кучум.

– А может, ребята просто решили перестраховаться? – поинтересовался командующий Спецкорпусом. – Они руководствуются фактами или предположениями?

– Скажем так: есть факты, которые заставляют предполагать, что Мямля – двойной агент.

– У него были прямые контакты с нашими людьми?

– Никак нет! Только через местных связников, не ведающих, что творят.

– Хорошо. Директиву одобряю.

Раздался резкий телефонный звонок, и генерал Сноп в некоторой растерянности окинул взглядом стол, соображая, какой из аппаратов так не вовремя встревает в ход совещания. Звонил синий – прямая линия с Главой Посольского приказа. Генерал поднял трубку и осторожно приложил её к уху.

– Привет, Еремеюшка. Чего хотел?

– А будто ты не знаешь…

– Погодь малость. – Командующий прикрыл ладонью трубка и распорядился: – Перерыв пятнадцать минут.

Три генерала, пять полковников, дюжина офицеров званием пониже и четверо гражданских служащих бесшумно поднялись с мест и потянулись к выходу.

– Полковник Кедрач, останьтесь, – остановил Сноп Дину и жестом предложил ей занять место поближе к нему. – Слушаю тебя.

– И как ты думаешь я поступил с твоим прошением об отставке? – ехидно поинтересовался Еремей Крутояр на другом конце провода.

– Думаю, что написал ты размашисто в углу, мол, пусть катится к чёртовой бабушке.

– А вот это ты, братец, врёшь. Если бы ты действительно хотел тихо уйти в отставку, ты бы ограничился первыми шестью строками. И не нёс бы околесицу, будто никто тебя не ценит и не уважает. Нет, господин генерал-аншеф! Ты просто решил таким оригинальным способом выразить своё возмущение.

– А что толку-то возмущаться. – Генерал включил громкую связь, чтобы Дина могла слышать продолжение разговора. – Дело сделано. Сорвали операцию, может быть, самую важную и ответственную в истории Спецкорпуса. А теперь остаётся только ждать, что будет. То ли светопреставление начнётся, то ли кривая вывезет. В любом случае остаток дней хочу провести с удочкой на берегу пруда.

– В общем, так… – Глава Посольского приказа сделал многозначительную паузу. – Управляющего Канцелярией Верховного Посадника с должности сегодня утром попёрли с тремя выговорами на посошок, а также лишением званий, наград и привилегий. Так что пенсия ему будет – как обычному работяге. Остальные должностные лица, которых ты там перечислил, получили различные взыскания – от строгого предупреждения до понижения в должности и звании. И лично от Верховного Посадника я получил заверения, что в дела Спецкорпуса больше ни одна собака носа не сунет. Устраивает тебя такой расклад?

– А раньше-то чем думали?!

– Ты ещё скажи, что в первый раз такое случается. Любая система сбои даёт. Но сейчас-то ещё долго неповадно им будет.

– Но из меня и правда песок сыплется. Отпустил бы…

– Закончишь операцию «Седьмица» – а там посмотрим. Сам заварил кашу – сам и расхлёбывай. Ты подумай… Ты представь: случись что-то подобное, а на твоём месте кто-то другой сидел бы. Да и плюнуть бы никто не захотел. А тебя уважают. Я бы даже сказал, побаиваются. Нет, Ефим, тут, кроме тебя, никто ничего не сможет.