— Она. — Марина уверенно выбрала фотографию Людмилы. — Теперь вы не сомневаетесь в моей отличной зрительной памяти?

— Не сомневаюсь. Только я думаю, что эта женщина была у вас не тринадцатого, а четырнадцатого августа. Настасья купила первый костюм, а она — второй.

— Нет, — с превосходством улыбнулась Марина. — Не может быть. У Настасьи был чек за четырнадцатое число. И я точно помню, как она тут вертелась битый час, перемерила половину магазина…

— Подумай.

В третий раз черты Марининого лица облагородились сосредоточенным размышлением.

— Да какая разница? — возмутилась она.

— Огромная!

— Ну ладно. Еще подумаю…

— Костюмы были одного размера?

— Да.

— И висели на плечиках рядом?

— Нет. Я их повесила на разные стойки. Я же говорила, что наши клиентки страсть как мечтают быть исключительными и неповторимыми. Конечно, отвалить за наряд такие деньги, а потом столкнуться на каком-нибудь приеме с женщиной, одетой в аналогичный костюм! Это же будет трагедия, Хиросима и Нагасаки! Ах, постойте! Действительно! Я вспомнила!

— Так-так-так?

— Я предложила Настасье белый костюм, и она спросила — он один? И я сначала хотела ляпнуть, что да, один, а потом подумала — вдруг она начнет шарахаться по магазину, рыться в барахле и увидит второй экземпляр. Так-то она ждала, пока я сама ей принесу наряды в примерочную… И я честно призналась, что да, их два. Это Настасью не смутило. Значит, она и вправду была у нас тринадцатого августа. Ведь если бы она была четырнадцатого, то костюмчик на самом деле оставался бы уже в единственном числе и я бы без зазрения совести уверила покупательницу, что она приобретает феноменально редкую вещь… Но как же чек? Ведь у нее был чек! А вы мне ничего не расскажете? Вы ведете расследование, да? Что-то случилось?

— Случилось. Но я ничего не расскажу. Военная тайна…

Поблагодарив Марину, Илья вышел из магазина. Девушка оказалась чрезвычайно полезной, и осиновый кол, который она вбила в сердце несчастному парню, вошел мягко и ровно, как в масло. Марина отобрала последнюю надежду на невиновность Настасьи. Здоровякин страдал молча, как настоящий мужчина, но глаза у него пронзительно кричали о неимоверном горе, переполнявшем душу.

В душе Илья признавал очевидное — если Настасья вызвала в город двух школьных подруг, чтобы одна из них украла алиби у Маргариты, а другая — помогла создать алиби для нее самой, можно было предположить, что именно кроткая и мягкая Настасья и укокошила Никиту Кармелина. Но Здоровякин все никак не хотел зачислять возлюбленную в разряд убийц и отдавать ее на растерзание справедливому закону. Наверное, он надеялся на чудо.

— Хотя я так и не понял, зачем она заварила эту манную кашу, — сказал Валдаев. — Ведь, убрав мужа, она несет поражение на всех фронтах…

Александр, вернувшийся из краткосрочной поездки в Челябинск и Караганду, цвел и пах, как свежий розовый бутон. Сняв подозрения с Маргариты и уверенно переложив их на Настасью, эгоистичный Валдаев мало сочувствовал другу, наповал убитому несчастьем. Так же как Здоровякин пару дней назад, когда в убийстве обвинялась не Настасья, а Маргарита, мало сочувствовал Валдаеву.

Илья скрипел белым диваном в Сашином бунгало, не находя себе места. Валдаев развалился в кресле, тянул пиво из банки и гладил Пульсатиллу, облюбовавшую его пузо. Персиянка урчала, млела и периодически поднимала на хозяина пронзительно-желтые глаза, чтобы удостовериться во взаимности испытываемых нежных чувств.

— Я понял, Илюша, с Маргаритой мне надо вести себя так же, как и с Пульсатиллой, — поделился Валдаев. — Смотри! Мы ведь не выносили друг друга. А теперь! Она с меня не слазит, пока я дома

Вот что значит колоссальное терпение и мягкое, можно сказать, бархатное упорство'. И Ритка тоже никуда не денется. Приручу. Ой, ну не гляди ты так! Здоровякин смотрел, как подстреленный лев, — ненависть, гордость, разочарование, страх и боль перемешались в его взгляде. Он думал о Настасье.

— Итак, — бодро начал бесчувственный Валдаев, — каким образом Настасья смастерила себе безупречное алиби? А таким. Это настоящий кружок кройки и шитья. Искусство макраме. Композиция «haute couture»…

— Кончай трепаться, — буркнул Илья.

— Пардон, мсье, забыл, что вы в трауре. Да брось ты, Илья! Забудь! Подумай, она драгоценного мужа отравила! Представь себе в деталях, а? Смотрела, как родной, можно сказать, мужик пьет отраву… Ладно, молчу, молчу. Вернее, продолжаю. Значитца, так. Настасья пригласила в город для дружеской встречи двух подружек — Анжелику Футто и Людмилу Хлыстун.

— Странно, что они на старости лет сохранили девичьи фамилии.

— Да, нам очень повезло. Ну, тебе, конечно, не очень — у тебя ведь разбито сердце… Анжелика Футто — старая дева и не меняла фамилию, а Людмила Хлыстун после развода вернула себе прежнее, весьма благозвучное наименование.

— Ты прав. Хлыстун — это что-то типа застывшей музыки, — мрачно усмехнулся Здоровякин.

— А по мужу была Мерзавцевой. Еще круче. М-да. А если бы барышни изменили фамилии, то ты не смог бы сопоставить имена со школьной фотографии, обнаруженной в доме Настасьи, и фамилии в списках пассажиров «Трансвэйза», которые увидел в компьютере у Машки. Настасья пригласила девчонок в город под видом сентиментальной встречи старых подруг, купила им билеты на самолет туда и обратно, заплатила за апартаменты в дорогой гостинице, засыпала подарками, а под занавес попросила о незначительном одолжении. Анжелика Футто, актриса челябинского авангардного театра, должна была сыграть роль бизнес-леди Ариадны Михайловны Стоккер. Она это сделала мастерски. Ах, моя бедная Маргарита! Я ей не поверил! Не поверил, что Ариадна Михайловна существует. Анжелика Футто подробно рассказала мне, как парила мозги Маргарите, обещая ей баснословную зарплату и полную приключений жизнь. Настасья тщательно проинструктировала актрису, попросила задержать Маргариту в офисе на два часа. А знаешь, как она объяснила подруге суть происходящего? Сказала, что хочет мягко устранить из дома телохранительницу, которая пытается соблазнить ее мужа. Но не хочет выгонять ее собственноручно, лучше, чтобы бессовестная девка сама попросила расчет. Вот такая легенда. Анжелика искренне захотела помочь подруге избавиться от соперницы. Какая грубая клевета! Маргарита никогда не пыталась соблазнить Никиту Кармелина! Нужно ей это! У меня созрело огромное подозрение, что она в двадцать пять лет вообще даже и не знакомилась с некоторыми изящными фрагментами мужского тела.

— Правда? — слабо откликнулся Илья. — А так бывает?

— Ага. Ее невозможно уложить в постель. Дерется, пинается… Знаешь, я понял, без наручников и резиновой дубинки к Маргарите лучше не подходить.

— Кто-то пару минут назад говорил о долготерпении.

— Неужели я? Ладно. С Маргаритой я справлюсь

— Ну что, ты расколол продавщицу? Она вспомнила, когда видела Настасью в магазине?