Кроме того, мы всерьез поговариваем о том, чтобы пройти по тропе Пасифик Крест. Ее длина превышает две с половиной тысячи миль, она проходит через Калифорнию, Орегон и Вашингтон и тянется от мексиканской до канадской границы. По времени такой поход занимает шесть месяцев. Я не уверена, что на данный момент мне это по плечу – и по плечу ли вообще, – но если мы выступим в июне следующего года, то сможем преодолеть участок между Хай-Сьеррой и границей с Канадой, пройдя через Каскадные горы.

Ладно, там будет видно. А пока мы ходим в поход каждые выходные. Самый обыкновенный, с двумя ночевками, не слишком отходя от проторенных троп. В эту субботу и воскресенье собираемся отправиться в заповедник Редвуд в округе Гумбольдт. Врать не буду: наполовину очарование этих походов заключается в секс-расслабухе. Хотя мне и в самом деле нравится бывать на природе подальше от больших городов. Леннон, пользуясь своими топографическими талантами, постоянно привозит меня в зоны с чистым ночным небом. Я наконец стала снимать фотографии с помощью портативного телескопа, а не таскать его без толку повсюду с собой.

– Мне, конечно, очень неприятно сообщать столь паршивую новость, но кексы вам придется есть самим, – говорит Леннон мамам, – я тороплюсь в «Джиттербаг» на свидание с одной страстной девушкой-астрофизиком.

Я помахиваю рукой и говорю:

– Имеется в виду со мной, страстный астрофизик – это я.

– А не поздновато пичкать себя кофеином? – предупреждает моя мама.

– Считаешь, поздно?

– Выпейте лучше чаю на травах, – говорит она.

– Хорошо, я подумаю.

– Честно говоря, мы пойдем туда делать уроки, – признает Леннон, – достойный вай-фай и скидка для персонала – это мощное сочетание.

Пару недель назад я стала подрабатывать в этой кафешке после школы. А теперь практически туда переселилась, потому что, во-первых, всегда любила их кофе, а во-вторых, теперь мне еще и платят, что я его там пью. К тому же заработанные деньги мне тратить нельзя, потому как турпоходы, когда у тебя за душой ни гроша, дело дорогое.

– К десяти возвращайтесь домой, – говорит мне мама, – завтра в школу.

Леннон машет ей рукой, я тащу на поводке Андромеду. Мы желаем всем доброй ночи и выходим из магазина в ночной воздух, уже довольно холодный. В действительности все же не настолько свежий, чтобы против него что-то имела Андромеда, поэтому воспринимается очень даже хорошо. Несколько вечеров в неделю мы берем ее с собой, и теперь она здорово оживилась, словно ей отдали на откуп новую жизнь. Может, так оно и есть. Думаю, весь прошлый год ей не хватало прогулок с Ленноном. Моя мама говорит, что домашние животные могут впадать в депрессию, если на душе у их хозяина тоска.

А может, причина лишь в том, что мы теперь намного чаще видимся с бойкими собачками бабушки Эстер и Андромеде попросту пришлось научиться сохранять бодрость духа.

Леннон берет ее поводок, она трусит впереди нас и машет хвостом, будто разведывая дорогу. Когда мы неторопливо выходим на угол дома и ждем на светофоре зеленого, он обнимает меня за плечи.

– Ну что, миледи, – говорит он, – мы-то с вами знаем, что никаких домашних заданий в кафешке делать не будем.

– Я свои сделала на пятом уроке, – согласно киваю головой я.

– А я на работе, пока чистил клетки для гекконов. Что называется, многозадачность во спасение.

– Мы с тобой просто класс, – говорю я и поднимаю ладонь, чтобы он отбил.

– Не класс, а супер.

Он отбивает мне пять, по-прежнему обнимая другой рукой за плечи.

Совмещать учебу, работу и нашу любовь непросто. Помогает тот факт, что мы каждый день вместе съедаем на школьном дворе ланч. Садимся рядом с Авани и ее парнем, и время от времени, к несчастью, к нам присоединяется Бретт. После того как он выклянчил у Леннона прощение за ту роль, которую ему пришлось сыграть в событиях, ныне известных как Битва у водопада Макензи, мы больше не смогли от него избавиться. Рейган, с другой стороны, перешла учиться в частную школу. Официально нам объявили, что, поскольку она перестала сосредоточивать все усилия на Олимпиаде, наш спорткомплекс ей больше не нужен. А неофициально родители заставили ее туда перевестись в наказание за тот случай на гламурной турбазе.

Мне хотелось бы здесь сказать, что мы помирились, но пока этого не произошло. Я готова ее простить, но для этого ей тоже надо проделать свою половину пути. Времена моего подобострастного к ней отношения теперь позади.

– Тогда куда сегодня отправимся? – спрашивает Леннон. – Мишн- и Вестерн-авеню или Мишн- и Евклид-стрит?

Теперь перед нами лежат четыре различных пути. Первый – это наш старый маршрут, по которому мы ходили, когда были детьми; второй лежит через сельскохозяйственный рынок, ночью настолько безлюдный, что выглядит почти что романтичным – вы немало удивились бы, узнав, что два человека с порочными мозгами могут вытворять на тюках спрессованного сена. Две из этих дорог расходятся в разные стороны и тянутся вдоль залива, но моя любимая идет через парк, где можно взобраться на холм и долго смотреть на город, сидя под старым дубом. Там не так темно, чтобы можно было наблюдать звезды, но все же достаточно для страстных объятий.

Да, и обнаруженные нами укромные местечки для долгих поцелуев. Такие есть на каждом нашем маршруте.

– Для прогулок вдоль залива слишком холодно, – говорю я, – Андромеда будет капризничать.

– Можно пойти по бульвару Уик до складов, а там через железнодорожную колею подняться на холм.

– Мне это подозрительно напоминает пятый маршрут.

– Так оно и есть, разве нет?

Когда мы праздновали месяц наших отношений, Леннон нарисовал мне карту. Отметив на ней все события, ставшие вехами на пересечении наших с ним жизней. Где мы познакомились. Ночь, когда мы играли в покер с его отцом. Наша первая ссора. Наш первый поцелуй. Фиаско во время вечера выпускников. Храм в лесу секвой. Ночь в обсерватории, когда каждый из нас сказал другому «люблю».

На этой карте он изобразил нас.

Годы нашего становления, сложные, запутанные, порой даже трагичные события. Но я ни за что не изменила бы этот путь, потому что мы прошли его вместе, пусть даже порой и отдельно друг от друга. А самое лучшее в нем, что он не завершен. Неуверенность это не всегда плохо. Порой она даже может нести в себе удивительный потенциал.

– Ну так что? – спрашивает он меня, когда загорается зеленый. – Старая дорога или новая?

– Удиви меня, – говорю ему я.

Он улыбается, и мы сплетаем пальцы. Потом каждый ставит одну ногу перед другой. Ясная голова, ритмичные шаги. Мы идем вперед.

За их упорный труд: Лауре Брэдфорд, Николь Эллал (агентство Taryn Fagerness), Люси Роджерс, Саре Крич, а также всем без исключения сотрудникам Simon Pulse и Simon UK.