– Парень не промах, – одобрительно заметил Уэйд. – Ушлый малый.

– Верно, – согласился Аллейн. – Палец в рот не клади.

– Хотел бы я знать, что стоит за этой историей с Хэмблдоном. «Вы бы вышли за меня, если бы Алф был мертв?» Ответ: да. Но что Хэмблдон вложил в свои слова? Кроме того, меня интересует платье мисс Дэйкрес. Достаточно ли оно свободное или тесно облегает фигуру?

– А меня, – вставил Аллейн, – интересует, чем мисс Дэйкрес так глубоко уязвила мистера Акройда и как это произошло.

– Хм! – удивился Уэйд. – Почему вы так решили, сэр?

– Я сужу по тому, как ведет себя этот милый джентльмен. Обычно такую ядовитую злобу источают люди, оскорбленные противоположным полом.

– Вы думаете, он хочет свалить на нее вину за убийство, сэр? Его показания насчет тики…

– Я думаю, он метит скорее в Хэмблдона.

Уэйд задумался, с любопытством глядя на Аллейна.

– Ладно, – произнес он наконец, – идем дальше. Кто там остался? Та пожилая дама, мисс Макс, потом мисс Гэйнс, мистер Ливерсидж, мистер Уэстон, который не является членом труппы, его кузен, молодой Палмер (тоже не член труппы), и мистер Брендон Вернон. Давайте начнем со старушки, Касс.

Касс вышел.

– Мисс Макс – моя старая знакомая, – сообщил Аллейн. – Она была в деле Феликса Гарднера.

– Вот как, сэр? В таком случае вам лучше побеседовать с ней самому. Я с удовольствием познакомлюсь с вашими методами, сэр. У нас тут есть свои взгляды на ведение допросов, так что было бы интересно их сравнить.

– Ради бога, Уэйд, не стоит ждать от моих допросов чего-то особенного, тем более с мисс Макс. Я могу с ней поговорить, если хотите, но не смотрите на это как на какой-то образец. А, вот и она.

В комнату вошла Сьюзен Макс. Ее крепкая и дородная фигура уверенно сидела в парадном платье из вельветина. Готовясь к празднику, она тщательно причесала блеклые волосы, а ее необычно бледное лицо, еще больше обесцвеченное гримом, было слегка припудрено, но не накрашено. Она выглядела именно так, как должна выглядеть актриса старой школы. Сьюзен Макс вразвалку направилась к столу и сразу просияла, увидев Аллейна.

– Простите, что пришлось так долго ждать, мисс Макс, – заговорил Аллейн, придвинув ее стул поближе к камину. – Садитесь сюда и расскажите нам что-нибудь веселое.

– Веселое? – переспросила Сьюзен. – Мне это нравится!

Она издала кудахтающий смех, но, увидев его лицо, сразу стала серьезной.

– Не думала, что мы снова встретимся… вот так, – добавила она.

– Вы правы, – согласился Аллейн. – Странно, правда?

– Теперь скажут, что я приношу несчастье, – пошутила Сьюзен. Ее руки беспокойно ерзали на дамской сумочке.

– Вы – и несчастье! Немыслимо. Вы уже знакомы с инспектором Уэйдом, не так ли?

Сьюзен величественно кивнула.

– Он попросил меня побеседовать с вами об этом скверном деле. Остальные по-прежнему думают, что я просто безобидный путешественник?

– Вы не поверите, друг мой, – с возмущением ответила актриса, – но буквально пару минут назад эта дуреха разболтала ваш секрет!

– Мисс Валери Гэйнс?

– Да. Безмозглая девчонка! Я была в ярости. Орала на нее так, что в ушах звенело. Ей-то какое дело?

– Думаю, что никакого, – с улыбкой отозвался Аллейн. – Возьмите сигарету и расскажите нам какие-нибудь сплетни. Как она получила свою работу?

– Кто, Гэйнс? Благодаря связям, разумеется, как и все в наше время. Ее отец спонсирует наш театр в Лондоне. Она ничего не смыслит в искусстве. Ни мимики, ни осанки, ни обаяния, ни оригинальности! Вы сидели в первом ряду, верно? Согласитесь, она полный ноль.

– Но мисс Дэйкрес с этим мирится.

– Дорогой мой, ей приходится! Конечно, бывают «звезды», которым нравится блистать на фоне бездарностей. Они думают только о себе. Но Каролин Дэйкрес – настоящая актриса. Это совсем другой человек, – добавила Сьюзен, строго поджав губы.

– Между Ливерсиджем и Валери Гэйнс что-то есть? – поинтересовался Аллейн.

– Кто-нибудь должен сказать этой девчонке, чтобы она следила за собой, – мрачно ответила Сьюзен. – Впрочем, вряд ли он получит за это благодарность. Я знаю Ливерсиджа много лет и была бы не в восторге, если бы моя дочь оказалась с ним накоротке.

– А чем он так плох? – спросил Аллейн.

– Скажу так – он… не совсем честен, особенно с женщинами. Но я не хочу распускать слухи, тем более сейчас, когда на дворе ночь. Что вы хотите от меня услышать?

Аллейн расспросил о ее действиях до и после праздника. Как и все остальные, мисс Макс почти все время провела в гримерной. После спектакля она направилась прямо к себе, сняла грим и переоделась. Костюмерша мисс Дэйкрес, по приглашению Сьюзен, разделила с ней ее комнату, чтобы подготовиться к вечеринке.

– Эта очень приятная женщина – она много лет работает вместе с мисс Дэйкрес – помогла мне переодеться. Знаете, из того платья, которое я ношу в третьем акте, довольно трудно выбраться. И едва я успела нарядиться, как приехали последние гости.

После смерти Мейера Сьюзен ушла со сцены вместе с Каролин Дэйкрес и предложила посидеть с ней.

– Она ответила, что хочет побыть одна, и я ушла к себе. Минна – костюмерша – пришла чуть позже. Мисс Дэйкрес отослала ее из гримерной. Но через какое-то время Минна заявила, что ей невыносимо думать, как она сидит там одна, и ушла к ней, а через пару минут вернулась за мной. Бедное дитя (я имею в виду мисс Дэйкрес, ведь она всегда казалась мне ребенком) пожелало побыть со мной. Когда я пришла, она сидела очень тихо и смотрела прямо перед собой. Как будто в столбняке. Не могла ни говорить, ни плакать, ничего. А потом вдруг сказала, что хотела бы увидеть вас. Тут пришел Хейли Хэмблдон и отправился вас искать.

– Как долго он был у вас?

– Дайте подумать… Он пришел вскоре после меня. Минут десять, наверное.

– Угу, – удовлетворенно хмыкнул Аллейн.

Вдруг он подался вперед.

– А каким человеком был Альфред Мейер? – спросил Аллейн.

– Одним из лучших, – убежденно ответила Сьюзен. – Прекрасный администратор, таких теперь почти не осталось. Для него все были равны. И он любил ее без памяти.

Аллейн вспомнил невзрачного мужчину, который был так спокоен на корабле и так испуган в поезде.

– И она его? – спросил он.

Сьюзен покосилась на Касса и Уэйда.

– Да, – сухо ответила она.

– Мы должны знать правду, – мягко заметил Аллейн. – Вот почему нам часто приходится лезть в чужую жизнь. Это один из самых неприятных моментов в любом деле об убийстве, причем жертва порой страдает больше всех.

– Значит, это убийство?