Мицкевич, молча поплёлся за ними, Сергей шёл первым, балансируя меж камней и придерживая на плечах ветку-ручку носилок, Лариса, спотыкаясь, помогала сзади. Голова Удалова, накрытая свитером, безвольно покачивалась перед ней. Она старалась смотреть только вперёд, боясь не совладать с собой, если взгляд упадёт вниз на носилки.

Останавливались часто, тело тяжелело, а послеполуденная жара добавляла особое отчаяние. Когда граница серых камней была преодолена, Лариса задумалась над хранением тела – до возвращения вертолёта оставалось чуть больше недели, это значило – держать труп в пределах лагеря было невозможно. Он бы не сохранился, и если в стороне заложить его сверху камнями, – как обычно поступают с павшими в горах людьми, – дальнейшее пребывание на плато сделалось бы невыносимым и тягостным. Живые не должны быть подле мёртвых. У мёртвых есть свои места.

И тут память благосклонно выудила из недр тихое место с зелёными холмиками, которое они отыскали в день приезда. Это показалось самым удачным решением.

– Серёж, – осторожно обратилась она к шедшему впереди и дышавшему тяжело парню. – Нужно повернуть в сторону.

– Зачем? До лагеря не так уж и долго идти, – в недоумении спросил Сергей, но тут же остановился и опустил свою часть носилок.

– Мы похороним его там, ненадолго. До прилёта вертолёта.

– Зачем? – Он утирал пот со лба и шеи. – На стоянке ведь можно тоже.

– В лагере с мертвецом будет невозможно жить, Сергей, – настаивала Лариса. – Потом, это ведь стародавнее кладбище вроде, или просто бугры. Неважно. К тому же, мы не оставим его здесь насовсем, завернём как следует в брезент, а перед отправкой в Петрозаводск, выкопаем. Здесь ему будет спокойнее и лучше. Да и нам тоже.

– Может ты и права. – Сергей порядком вымотался, и усталость брала верх над эмоциями. – Дядя Юра, как вы думаете? Вы согласны?

– Что? Вы о чём? – Мицкевич нехотя вырвался из своей раковины переживаний.

– Можно его на том захоронении пристроить до отлёта.

– Что? Как вам в голову такое могло прийти?!

– Но в лагере ему теперь не место, Юрий Михайлович, поймите, – попыталась вразумить мужчину девушка. – А там спокойное место, как раз для Петра Ивановича.

– Это бред! Хоронить его здесь! Его здесь! – Мицкевич схватился за голову. – Он должен был вернуться с нами в Москву. Он должен был жить! Я не могу поверить, не могу….

– Он вернётся в Москву, Юрий Михайлович, – тихо проговорила Лариса. – Он с нами вернётся. Но пока он побудет здесь.

За лопатами сходил Сергей, Ларисе показалось, что он с явным облегчением оставил обязанности носильщика, хоть и устал больше её и Мицкевича.

На заросших травами и мелкими деревцами холмиках выбрали местечко в стороне и по очереди копали. В молчании. Здесь отчего-то даже птиц не было слышно. Так и не убрав с головы покойного Удалова свитер, замотали плотнее погибшего в брезент и бережно опустили в неглубокую яму. И также молчаливо закапывали, поскорее, чтобы окончить скорбный ритуал.

Постояли в молчании около свежего холмика, теперь он был самым высоким возвышением среди слабых зелёных волн. И, если никакого захоронения здесь прежде не было, подумала Лариса, то с сегодняшнего дня это место по праву приобрело скорбный статус. Она возложила несколько вырванных неподалёку кустиков морошки. Не хотелось уходить и оставлять могилу с пустой серой поверхностью.

Когда вернулись в лагерь, Лариса первым делом проверила палатки, обе были пусты.

– Где же ты, Люда? Где пропадаешь? Что с тобой такое творится? – говорила она, как ей казалось тихо, однако ж Мицкевич её услышал.

– Её нужно найти, – встрепенулся он, голос его ожесточился нараставшим гневом, бравший верх над скорбью. – Я её видел там, у грифона, да и не только я. Серёг, подтверди!

– Я уже сказал об этом Ларисе, – устало произнёс племянник.

– Вот-вот. Что она там делала? Зачем? Она выглядела странно. Её нужно найти и допросить!

– Юрий Михайлович, не торопитесь, – спокойно и твёрдо сказала девушка. – Мы обязательно отыщем Люду и расспросим её. Но я не думаю, что она в чём-либо повинна, я же вижу, что вы ей подписали приговор. Она могла просто стоять тихо за спиной Удалова, и всё. Не делайте преждевременных выводов и тем более, не ставьте их во главе произошедшего.

– Вас там не было, Лариса! – злобно рявкнул Мицкевич, Сергей побледнел и встал между дядькой и девушкой. – Ваша так называемая коллега стояла и так плотоядно смотрела вниз! Вы бы видели её. Ещё тот видок! Да она чокнутая, разве вы не заметили? Все эти её штучки с самовольными отлучками из лагеря. Она с самого начала крупно повздорила с Петром Ивановичем, а потом вдруг стала тихоней и паинькой. Я не верю в столь внезапные перемены. Слышите, не верю! Она притворялась и, выгадав момент, отомстила нашему руководителю. С этой девкой не всё в порядке. Она сумасшедшая!

– Прекратите! – закричала теперь Лариса, Сергей стоял меж нею и Мицкевичем, вытянув руки в стороны. Он опасался – ещё искра неоправданной злобы и драки не избежать. – Как вы можете делать такие поспешные выводы? Вы стояли рядом с ней? За её спиной, чтобы всё разглядеть в деталях? Он упал, это был несчастный случай. Примите это, как факт. Его уже не вернёшь! А мы живы.

– Это она должна сейчас лежать там, а не он! – Слова жгучим ядом вылетели изо рта рассвирепевшего не на шутку мужчины.– Она! Слышите? Она!

– Да как вы можете!

Лариса пошла прочь, её трясло, голова раскалывалась, она уже не верила, что таблетки помогут, но всё же залезла в палатку. Лежать, сейчас она могла только лежать, уставившись в дрожавший от ветерка полог лагерного шатра.

Обернув голову в сторону соседского спальника, она заметила, что среди неровных скомканных складок, проступает что-то светлое. Вытянув руку, он нашарила тетрадь, которую по видимости Люда забыла, покинув так внезапно и таинственно палатку. Находка удивила Ларису, ведь соседка, как одержимая, таскалась с нею повсюду, не выпуская из рук и никому не доверяя её содержимое.

Не раздумывая ни секунды, Лариса раскрыла тетрадь на первом листе, сбоку на внутренней стороне обложки значились вписанные от руки инициалы хозяйки. Там же были добавлены телефоны редакции и начальства. К своему удивлению, имелся там и Ларисин номер телефона.

Первая страница была исписана аккуратным ровным почерком. Строки радости, волнения и предвкушения. Люда скрупулёзно описывала поэтапно каждый шаг первого дня прибытия на злосчастную поляну. Сколько надежд и света читалось меж слов! Лариса на мгновение представила подругу, писавшую эти строки.

Через три страницы, плотно усеянные пузатыми бочонками буковок,