– Лесть может сделать вам все, кроме статьи,– ответил Палмер.– Опять-таки не для печати,– я унаследовал Бернса и связь с Таммани. В этом есть какой-то смысл. Просто ЮБТК должен действовать так, чтобы не оставалось места вопросам, подобным вашему.

– Иными словами, вам не нравится сотрудничество с Таммани?

– Я не против, просто я принимаю его как одно из основных правил игры.

– Ух,– выдохнул Моллетт. Он снова повернулся к Вирджинии:– В следующий раз, когда я буду брать у него интервью, напомни мне оставить карандаш в кабинете.

– Не задавай таких прямых вопросов,– посоветовала она.

– Мы разговариваем неофициально. В пределах – хоть до небес, ладно? – спросил он, повернувшись к Палмеру.

– Спрашивайте.

– Ну, конечно,– засмеялся Моллетт,– каким же еще способом я узнаю что-нибудь? – Он наклонился вперед к столу так, что стакан виски оказался прижатым к его груди.– Как насчет такого: вы верите Маку Бернсу?

– А я не должен? – парировал Палмер.

– Суды, ведущие дела о банкротствах, заполнены людьми, верившими ему.

– Как я понял, большинство его клиентов были довольно-таки богатыми людьми.

– Именно о них я и говорю сейчас, а не о мелкоте, приходившей к Маку в расчете использовать его политическое влияние. Он безжалостно выжимал таких людей, и меня очень удивило бы, если хоть бы один процент из них когда-либо получил правительственный контракт.

– У вас сердце не обливается кровью при виде этих людей, не так ли? – спросил Палмер.– Суть подобной игры в том и заключается, что выжимающий должен быть жуликом в душе.

– Верно. Это и беспокоит меня в отношении ЮБТК.

Палмер опять подозвал официанта:

– Повторить.

– Прекрасно,– согласился Моллетт.

– Пас,– сказала Вирджиния.

– Но давайте закажем что-нибудь поесть,– добавил Моллетт.– Я возьму небольшого омара, жареного, и салат из свежих овощей. А ты, Джинни?

– Омары по-ньюбургски.

– Бифштекс из вырезки, средне прожаренный,– сказал Палмер.– Какую закуску?

– Мне ничего,– Моллетт склонил голову набок.– Вы знаете, когда он примет заказ и уйдет, я еще раз задам тот же вопрос.

– Этого-то я и боялся. Вирджиния?

– Спасибо, ничего, кроме омаров.

– Все.– Палмер следил, как официант удаляется.– Вы предполагаете,– продолжал он, – что ЮБТК таит в душе склонность к воровству?

– Я говорю, что он так действует, как будто у него есть эта склонность.

– Я удивлен, что вы подумали это о банке. Разве вы не знаете, что банковский бизнес – это единственное известное человечеству узаконенное воровство?

Моллетт терпеливо улыбнулся, сморщив маленькие полные губы.– Вы хотите шутками отделаться от моего вопроса?

– Ладно. Разрешите мне выразить это иначе: в прошлые годы в Олбани законодатели с периферии штата покровительствовали коммерческим банкам. Законодатели из Нью-Йорка отдавали предпочтение сберегательным банкам. Если мы можем с помощью Таммани переманить нескольких ньюйоркцев в наш лагерь, будет ли это воровством?

– Это зависит от того, каким способом будет Таммани оказывать вам свою помощь.

– Это уже забота Таммани.

– Вот-вот,– ухватился Моллетт,– мы подошли к самой заковырке, как говорит один мой цветной друг. Вы снабжаете Таммани деньгами, заявляя, что не несете ответственности за то, каким образом деньги будут использованы.

– При чем тут деньги? Мы платим Бернсу приличный гонорар. Но его едва ли хватило бы на то, чтобы покупать каких-либо законодателей.

– А вы никогда?..– Моллетт замолчал и покачал головой.– Конечно, нет. И никто другой. Я собирался спросить, видели ли вы когда-нибудь личные приходно-расходные книги Мака? Я думаю, он не показал бы их даже своей матери. Но если бы вам удалось взглянуть в них, вы обнаружили бы, что у Мака есть партнер, способный молчать как рыба. Этот молчаливый, невидимый, несуществующий партнер забирает здоровый кусок доходов Мака. Никто никогда не сможет это доказать, но анонимный партнер – Виктор Сальваторе Калхэйн.

Палмер пожал плечами:

– Ваше право думать так. Но почему это должно беспокоить кого-либо, кроме Мака Бернса?

– Вас не легко поразить, да? – восхищенно произнес Моллетт.– Вы не находите абсолютно ничего предосудительного в идее предоставления человеку денег для того, чтобы он мог купить голоса представителей, избранных народом?

– Конечно,– согласился Палмер.– Есть что-то даже очень предосудительное и в этом, и в войне, и в голоде, и в чуме. Но все это жизненные явления. Предосудительные, но реальные.

– Я не слышал,– сухо ответил Моллетт,– чтобы в последнее время ЮБТК финансировал какие-либо войны, голод или эпидемии.

– Таммани мы также не финансируем. Если хотите знать,– продолжал Палмер, стараясь говорить ровно и бесстрастно,– сберегательные банки собирались нанять Мака Бернса, но мы перехватили его.

Моллетт молчал. Он взял у официанта новый стакан виски и стал двигать его взад и вперед по скатерти своим тупым указательным пальцем. Наконец он поднял глаза – его пронзительный взгляд перепрыгнул несколько раз с Вирджинии на Палмера.

– Это очень интересно,– негромко произнес он наконец.

– Почему?

Моллетт несколько раз покачал головой:

– Позвольте брать интервью мне.

– Кажется, эта новость ошеломила вас.

– Нет, просто заинтересовала.– Моллетт положил свою руку на руку Вирджинии.– А тебя это разве не интересует, Джинни?

– Ну продолжай, Джордж, хватит ломаться.– Она положила другую руку поверх руки Моллетта.– Если что-нибудь знаешь, будь другом.

Репортер опять склонил голову набок.

– Слышите,– спросил он Палмера.– «Если что-нибудь знаешь, будь другом». Я не смог бы сформулировать лучше.

Палмер долго молчал. Он понимал, что наступил самый удобный момент высказать одно предположение и тем самым завоевать доверие Моллетта. Однако даже в форме предположения такое высказывание было опасным. Моллетту можно было доверять подобные секреты, лишь пообещав ему, что при благоприятных обстоятельствах он сможет первым опубликовать их. Но Палмер понимал, что недостаточно знает ситуацию, чтобы дать такое обещание. Кроме того, размышлял он, для чего говорить? Что вообще, кроме неприятностей, приносят разговоры? А здесь и так их было слишком много.

– Я бы хотел помочь вам,– заявил Моллетт.– Но с вами не легко иметь дело.

Вирджиния кашлянула.

– Этот невозможный человек,– обратилась она к Палмеру,– один из немногих людей, которые действительно могут помочь.

Палмер поднял стакан, но, раздумав пить, поставил его обратно. И, как бы укрепляя свое решение, отодвинул стакан в сторону.