– Не знаю, что случилось, – почти резко ответилон. – Это ты мне скажи. – Он нетерпеливо взмахнул рукой. – Идисюда, Дэвид, бери свой старый стул и садись поближе.

Я повиновался.

Луи не только был прекрасно одет, но еще и благоухал легкимароматом дорогого мужского парфюма.

Он бросил на меня нервный взгляд.

– Я ни о чем и ни о ком не могу думать, только о ней, Дэвид.Будто я никогда не любил Клодию, – признался он срывающимся голосом. –Я серьезно. Можно подумать, что до встречи с Меррик я не знал ни любви, нигоря. Я готов превратиться в ее раба. Куда бы я ни шел, что бы ни делал, думаютолько о ней. Когда я насыщаюсь, жертва в моих руках превращается в Меррик.Погоди, ничего не говори, пока я не закончу. Я думаю о Меррик, когда ложусь вгроб перед рассветом. Я думаю о Меррик, когда просыпаюсь. Я должен видеть еепостоянно, поэтому сразу после насыщения я отправляюсь к Меррик. Да, Дэвид, яиду к Обители, к тому самому дому, который ты давным-давно запретил нампосещать. Я иду туда. Я был там вчера ночью, когда ты приходил подглядывать заней. Я видел тебя. Позапрошлой ночью я тоже там был. Я живу ради нее, ивозможность видеть ее за высоким окном только воспламеняет меня еще сильнее.Она мне нужна. Если в самом скором времени она не покинет Обитель, я сам к нейпойду, хотя что мне нужно от нее, кроме присутствия рядом, клянусь, сам незнаю.

– Прекрати, Луи, позволь мне объяснить, что случилось...

– Разве ты можешь это объяснить? Позволь уж мневысказаться, – возразил он. – Позволь признаться, что все этоначалось, как только я ее увидел. Ты сам это знаешь. Ты был свидетелем. Тыпостарался предупредить меня, но я понятия не имел, что мои чувства окажутсятакими сильными. Я был уверен, что смогу их обуздать. Боже мой, сколькимсмертным я сопротивлялся в течение этих двух веков, сколько раз отворачивалсяот какой-нибудь заблудшей души, которая притягивала меня так, что я не могсдержать слезы.

– Прекрати, Луи, послушай меня.

– Я не причиню ей зла, Дэвид, – сказал он, –клянусь. Я не хочу ей ничем навредить. Мне невыносима мысль о том, чтобыпоступить с ней так же, как когда-то я поступил с Клодией, – насытился еекровью. Это была ужасная, ужасная ошибка, но Меррик я ничем не обижу, поверь. Япросто должен ее видеть, должен быть с ней, должен слышать ее голос. Дэвид, тыможешь выманить ее из Оук-Хейвен? Можешь уговорить ее встретиться со мной?Сделать так, чтобы она прекратила пить этот проклятый ром и вернулась в старыйдом? Ты должен это суметь. Пойми, я теряю голову.

Он замолчал на секунду, чтобы перевести дыхание, и япоспешил воспользоваться паузой.

– Она приворожила тебя, Луи! – объявил я. – Этоколдовство. Успокойся и послушай меня. Я знаю ее трюки.

И хорошо знаком с колдовскими хитростями. Они почтиодинаковы и в Древнем Египте, и в Риме, и в Греции. Она тебя приворожила,дружище, с помощью заклинаний заставила полюбить ее. Проклятье, нельзя былооставлять у нее то запачканное кровью платье. Не удивительно, что она непозволила мне дотронуться до него. Ведь на нем была твоя кровь. Какой же яглупец, что сразу не понял ее замысла. Мы ведь даже как-то обсуждали ее чары.Нет, она перешла все границы терпимого. Я позволил ей оставить у себя шелковоеплатье с пятнами твоей крови, а она воспользовалась им для обычного приворота.

– Нет, это невозможно, – язвительно отреагировалЛуи. – Я отказываюсь поверить в это. Я люблю ее, Дэвид. Ты вынуждаешь меняприбегнуть к словам, которые ранят тебя больнее всего. Я люблю ее и нуждаюсь вней. Мне нужна ее компания, мне нужны та мудрость и доброта, которые яразглядел в ней. Никакое это не колдовство.

– Самое настоящее колдовство, дружище, поверь, –упорствовал я. – Она воспользовалась твоей кровью для приворота. Ну как тыне поймешь: эта женщина не только верит в магию, но и отлично владеет ею. Запрошедшее тысячелетие на свете жили и умерли множество магов, возможно целыймиллион, но скольких из них можно считать настоящими? Она знает, что делает!Твоя кровь впиталась в ткань ее одежды. Она навела на тебя приворот, иразрушить его пока не в моих силах!

Луи помолчал, но недолго.

– Я тебе не верю, – сказал он. – Нет, не можетбыть, чтобы это было так. Я сердцем чувствую.

– Подумай, Луи, о моих словах, вспомни, какие виденияпоявлялись передо мной после нашей с ней первой встречи всего несколько ночейтому назад. Ты ведь не забыл, как я рассказывал, что видел ее повсюду...

– Это не одно и то же. Я говорю о своем сердце, Дэвид...

– Нет, это одно и то же, дружище, – упорствоваля. – Я видел ее повсюду, а после того, как к нам явился призрак Клодии,Меррик призналась мне, что те мои видения были частью колдовства. Я ведь теберассказывал, Луи. Я рассказывал о ее маленьком алтаре, устроенном в номерегостиницы, о том, как она раздобыла мой носовой платок с каплями крови,промокнув им пот с моего лба. Луи, не будь наивным.

– Ты наговариваешь на нее, – как можно мягче возразилон, – и я не принимаю твоих слов. Я вижу ее совсем другой. Я думаю о ней ихочу ее. Я хочу женщину, которую видел в той комнате. Что теперь ты скажешь?Что Меррик не красива? Что она лишена врожденной сладости? Что Меррик неодна-единственная из тысяч смертных, которую я могу полюбить?

– Луи, ты доверяешь самому себе в ее присутствии? –спросил я.

– Да, доверяю, – серьезно ответил он. – Ты полагаешь,я мог бы ей навредить?

– Я полагал, что ты давным-давно узнал значение слова«желание».

– Мое желание – быть с ней рядом, Дэвид. Быть поблизости отнее. Обсуждать с ней увиденное. Я... – Он замолчал на полуслове и крепкозажмурился. – Эта потребность в ней просто невыносима. Она прячется в томогромном доме, куда я не могу подобраться, не повредив Таламаске и не нарушивту хрупкую тайну, от которой зависит все наше существование.

– Слава Богу, у тебя хватает на это здравомыслия, – счувством сказал я. – Уверяю, все это колдовские чары, и, если ты способенза себя отвечать в ее присутствии, тогда, как только она покинет Оук-Хейвен, мыотправимся к ней вместе и потребуем ответа! Мы потребуем правды. Мы потребуем,чтобы она призналась, действительно ли во всем этом ничего нет, кромеколдовства.

– Ничего, – повторил он презрительно, – ничего,как ты говоришь, кроме колдовства? – Он укоризненно уставился на меня.Впервые я увидел в нем такую враждебность. Вернее, до сих пор я вообще никогдане видел его враждебно настроенным. – Ты не хочешь, чтобы я ее любил,разве нет? Все очень просто.