им тогда резвость 5.32 для зимнего бега с крутыми заворотами замечательна, лишь один знаменитый Колдун в 1863 году был на зимнем бегу в Москве резвее на одну секунду. Вскоре после этого бега Сорванца купил Афанасьев, и весной жеребец ушел в завод. Афанасьев сделал очень ценное приобретение.

Происхождение Сорванца чрезвычайно интересно и заслуживает рассмотрения.

Мне кажется, что комментарии к этой родословной излишни. Совершенно ясно, что Сорванец явился продуктом родственного скрещивания, он имел инбридинг на Горюна и весьма сильные течения крови шишкинского Безымянки. Горюн наложил сильный отпечаток на своего внука. Лодыгин в 1874 году писал: «Как говорят, Сорванец напоминает своего знаменитого деда Горюна!» В то время еще были живы коннозаводчики и охотники, которые помнили Горюна. Однако нельзя забывать, что родословная Сорванца украшена и другими прекрасными именами. Я имею в виду Горностая, Полкана И.И. Барыкова и Метлу. Горностай – родной дед Метлы, и к его имени нет надобности добавлять какие-либо хвалебные эпитеты. Барыковский Полкан приходится дедом Любимцу – отцу Сорванца. Этот Полкан был очень интересной лошадью и бежал в Москве с большим успехом. Владелец Полкана И.И. Барыков был очень богатый человек и, по-видимому, большой оригинал. Недавно в книжке Никольского «Старая Москва» (Ленинград, 1924) я нашел об этом человеке следующие строки: «…дом стоит на месте жилища богатого помещика И.И. Барыкова, устраивавшего во время гуляний под Новинским особые званые обеды с генералами, которые по окончании обеда рассаживались на балконе барыковского дома и любовались гуляньем, а гуляющие могли в свою очередь наслаждаться выставкой московского генералитета. В дурную погоду генералы экспонировались у окон дома».

Третье имя в родословной Сорванца, на котором я хотел остановиться, – Метла. Эта кобыла, бесспорно, принадлежала к числу самых замечательных заводских маток орловской рысистой породы. Прожив свыше 20 лет, Метла дала девять жеребят, из которых восемь появились на ипподроме. Если принять во внимание время деятельности этой кобылы, подобный результат не имел прецедентов. Из всего ее приплода лишь один жеребчик, проданный в езду, не появился на ипподроме. Все остальные не только бежали, но и показали высокий класс. Ее сын Резвый выиграл Императорский приз в 1868 году в Санкт-Петербурге; Соболь блестяще начал свою призовую карьеру и был, по общему уверению, класснее Резвого, но пал на старте своей беговой карьеры. Дочь Метлы Змейка выиграла крупнейший приз для кобыл – приз Мейендорфа. О том, что представлял собой Сорванец, я уже говорил. Но лучшим сыном Метлы был знаменитый Крутой 2-й, потомки которого и сейчас украшают собою российские ипподромы.

Лодыгин в своей газете так описал нам формы Сорванца: «Хотя Сорванец имеет несколько тяжеловатую голову и коротковатую шею, но в остальном сложен замечательно правильно, спина его безукоризненно хороша, и… корпусом он, как говорят, напоминает своего знаменитого деда Горюна». Я могу судить о Сорванце по двум изображениям – портрету кисти Чиркина, исполненному до 1874 года, и фотографии. Снимок с портрета был помещен в «Газете коннозаводчиков и любителей лошадей» и отдельно издан в виде литографированного портрета. Кроме того, сохранилась фотография Сорванца, где он уже белый, в то время как на портрете Чиркина он светло-серый в яблоках, с более светлой гривой и хвостом. По поводу портрета Сорванца в «Газете коннозаводчиков…» за 1874 год были следующие строки: «На днях мы любовались его портретом, писанным с натуры масляными красками художником А.Д. Чиркиным, специально посвятившим себя этого рода живописи. Один богатый одесский негоциант заказал г-ну Чиркину написать для него коллекцию замечательнейших типов русских лошадей, предоставив выбор их на волю г-на Чиркина, и портрет Сорванца войдет в эту коллекцию в числе наших призовых рысаков».

Между портретом Сорванца кисти Чиркина и портретом Варвара (Колюбакина) кисти того же художника очень много общего, только Варвар миниатюрнее. Это крайне интересно отметить, так как оба жеребца – внуки Горюна.

О формах Сорванца мы имеем исчерпывающие данные. Как в прежнее время, так и теперь охотники и коннозаводчики не любят, когда говорят о недостатках их лошадей, если таковые имеются. Переписка же коннозаводчиков часто проливает свет на дефекты лошадей. О Сорванце имеются крайне интересные данные в письме С.Д. Коробьина к смотрителю своего завода, почтенному А.М. Быкову. Приведу выдержку из этого письма: «В Москве прошу тебя, любезный Алексей Максимович, исполнить следующие поручения… побывай у Гаврила Гавриловича Волкова, кланяйся ему от меня и спроси, имел ли его Сорванец (белый, завода г-на Ершова) шпат или шпатил». Далее Коробьин делает распоряжение осмотреть другого Сорванца, завода Черкасского, и дает подробную инструкцию, как это сделать. Письмо заканчивается следующими характерными строками: «…и спроси как будто от купца Бабёнышева, случает ли Сорванец у них в заводе и есть ли приплод». Тут речь идет уже о другом Сорванце, но примечательно, что Коробьин, заинтересовавшись какой-либо лошадью, вынужден был ее торговать от третьего лица, иначе спросили бы ни с чем не сообразную цену. Для нас, однако, представляет интерес сейчас лишь первая часть письма. Из нее можно заключить, что до Коробьина дошел слух, будто у Сорванца был шпат. Это ново, и в спортивной литературе об этом не было никаких сведений. Что ответил Волков Коробьину, мы не знаем, но знаем, что Коробьин так и не купил для своего завода Сорванца. Весьма возможно, что и преждевременное окончание карьеры Сорванца было вызвано тем, что он начал шпатить.

Благодаря добросовестности полковника Резанова, управлявшего в 1870-х годах Тамбовской заводской конюшней, мы знаем цену, за которую Волков продал Сорванца Г.А. Афанасьеву. В 1874 году Резанов представил в Главное управление государственного коннозаводства «Сведения об искупленных производителях г.г. коннозаводчиками в свои заводы Тамбовской губернии». О Сорванце он сообщает: «…куплен в Москве за 2100 руб. с проводом до Тамбова почетным гражданином Григорием Артамоновичем Афанасьевым». Указана не просто цена, а цена с проводом! Эти 2100 рублей очень характерны для купца. Ясно, что эти сведения дал лично сам Афанасьев. Барин, тот бы показал: за Сорванца уплачено 2000 рублей, а расходы по проводу – это, мол, другая статья. Купец рассуждал иначе: товар (Сорванец) пришел на место в Сампур и обошелся в 2100 рублей.

Если принять во внимание класс, происхождение и формы жеребца, он должен был бы стоить от четырех до шести тысяч рублей. Волков, видимо, имел основания продать его так дешево и, очевидно, спешил с ним расстаться. Быть может, письмо Коробьина и проливает достаточный свет на эти основания.

Сорванец как заводской жеребец не сумел создать ни одного классного сына, достойного представителя своей линии. Он дал Машистого 5.33, хорошую лошадь