То есть живут как я. Они оказались в моем мире.

Что ж, кому еще их искать, как не мне.

Я поднялся из подземки на Геральд-сквер, где встречаются Шестая авеню, Бродвей и Тридцать четвертая улица. Днем здесь зоопарк, потому что рядом находится «Мейси»[53]. Тут и ночью есть люди, но никогда не бывает шумно. Я прошел на юг по Шестой авеню, потом на запад по Тридцать третьей улице и оказался возле боковой стены потускневшего старого отеля, где провел единственную спокойную ночь за всю неделю. МР5 давил мне на грудь. У Хосов был выбор из двух вариантов: спать на улице или платить ночным портье. На Манхэттене сотни отелей, но они довольно легко разбиваются на категории. Большинство из них относится к средней части рынка или выше – в таких заведениях персонала слишком много и подкупать его бессмысленно. Отели попроще – это совсем скромные заведения. Хосам же нужно устроить на ночлег пятнадцать человек. Минимум пять номеров. Пять пустых, не привлекающих внимания номеров можно найти только в солидной гостинице. И еще необходим ночной портье, работающий один.

Я неплохо знал Нью-Йорк и чувствовал город, в особенности если речь шла о вещах, о которых нормальные люди даже не задумываются. Я мог сосчитать число крупных отелей на Манхэттене, где работают ночные портье, готовые за деньги пустить в пустой номер кого угодно, по двум большим пальцам собственных рук. Один находился к западу от Двадцать третьей улицы. Слишком далеко от места действия – что являлось как недостатком, так и преимуществом. Но в целом недостатки перевешивали достоинства.

Таким образом, оставался второй вариант.

И я стоял возле того самого, единственно возможного второго места.

Часы у меня в голове показывали два тридцать ночи. Я остановился в тени и стал ждать. Мне не хотелось прийти слишком рано, но и опоздать в мои планы тоже не входило. Нужно было постараться сделать все вовремя. Слева и справа по Шестой и Седьмой авеню проносились машины: такси, грузовики, обычные автомобили, патрульные, темные седаны. На перпендикулярной улице царила тишина.

Без четверти три я оторвался от стены, свернул за угол и подошел к двери отеля.

Работал тот же ночной портье. Один. Он развалившись сидел на стуле и тупо смотрел в пространство. В вестибюле стояли помутневшие от времени зеркала. Моя куртка слегка оттопыривалась спереди, и мне казалось, что я вижу очертания пистолетной рукояти МР5, изгиб обоймы и кончик дула. Однако я знал, на что следует обращать внимание. В отличие от ночного портье.

– Помнишь меня? – спросил я, подходя к столу.

Он не ответил ни «да», ни «нет». Просто пожал плечами – универсальный жест, который я принял за предложение продолжить переговоры.

– Мне не нужен номер, – сказал я.

– Тогда что тебе нужно?

Я вытащил из кармана пять двадцаток, сто долларов, бо́льшую часть того, что у меня осталось, и веером разложил перед ним на стойке, чтобы он увидел все пять двузначных чисел.

– Мне необходимо знать номера, в которые ты поселил людей, пришедших примерно около полуночи.

– Каких людей?

– Двух женщин и тринадцать мужчин.

– Никто не приходил в районе двенадцати.

– Одна из женщин – настоящая красотка. Молодая. Ярко-голубые глаза. Такую не сразу забудешь.

– Никто не приходил.

– Ты уверен?

– Никто не приходил.

Я подтолкнул к нему пять банкнот.

– Ты уверен?

Он подвинул деньги обратно ко мне.

– Я бы охотно взял твою сотню, поверь мне. Но никто сегодня не приходил.

Я не стал спускаться в метро и пошел пешком, сознательно рискуя попасться на глаза тех из шестисот агентов, которые могли оказаться поблизости, но я хотел, чтобы мой телефон работал. Я уже знал, что в метро мобильники отрубаются, потому что ни разу не видел, чтобы кто-то разговаривал там по телефону. Я сомневался, что причина в соблюдении приличий, – просто, наверное, нет сигнала.

Поэтому я шел пешком. По Тридцать второй улице добрался до Бродвея и дальше двинулся на юг мимо магазинов, где продавали дорожные товары, дешевых ювелирных лавок и оптовых торговцев косметикой. Впрочем, сейчас все они были закрыты и повсюду царили темнота и грязь. Паршивое место. С тем же успехом я мог находиться в Лаосе или Сайгоне.

Я остановился на углу Двадцать восьмой улицы, чтобы пропустить проезжавшее мимо такси.

Телефон у меня в кармане завибрировал.

Я свернул на Двадцать восьмую улицу, присел на находившееся в тени крыльцо и открыл телефон.

– Ну? – сказала Лиля Хос.

– Я не могу тебя найти, – сказал я.

– Я знаю.

– Поэтому я готов заключить сделку.

– В самом деле?

– Сколько наличных у тебя есть?

– А сколько ты хочешь?

– Все, что есть.

– Флешка у тебя?

– Я могу рассказать тебе, где она находится.

– Но у тебя ее нет?

– Нет.

– Так что же ты мне показывал в отеле?

– Фальшивку.

– Пятьдесят тысяч долларов.

– Сто.

– У меня нет ста тысяч.

– Ты не можешь сесть на автобус, поезд или самолет. Тебе не выбраться отсюда, Лиля. Ты здесь умрешь. Разве ты не хочешь умереть, добившись успеха? Не хочешь отправить домой по электронной почте закодированное послание: «Миссия выполнена»?

– Семьдесят пять тысяч.

– Сто.

– Ладно, но сегодня ты получишь только половину.

– Я тебе не верю.

– У тебя нет выбора.

– Семьдесят пять, причем сейчас, – предложил я.

– Шестьдесят.

– Договорились.

– Где ты?

– На севере, – солгал я. – Но я уже в пути. Встретимся на Юнион-сквер через сорок минут.

– Где это?

– Бродвей, между Четырнадцатой и Семнадцатой улицами.

– Там безопасно?

– В достаточной степени.

– Я буду, – сказала она.

– Только ты одна, – ответил я.

Лиля отключила телефон.

Я прошел два квартала к северному концу парка Мэдисон-сквер и сел на скамейку в ярде от бездомной женщины, рядом с которой стояла тележка из магазина, набитая, как самосвал. Я вытащил из кармана визитку Терезы Ли и в тусклом свете уличного фонаря набрал номер ее сотового телефона. Она ответила после пяти гудков.