Сэнсом и Спрингфилд долго молчали, как я и предвидел. Они вернулись на четверть века назад, в тускло освещенную палатку в долине Коренгал. Оба напряглись, подсознательно приняв те позы, в которых были на той фотографии. Один слева, другой справа, хозяин палатки между ними, объектив камеры направлен на них, фотограф наводит на резкость, готовится сделать снимок. Вспышка заливает палатку светом.

Так что же увидела камера?

– Я не помню, – признался Сэнсом.

– Возможно, дело в нас, – предположил Спрингфилд. – Все предельно просто. Может быть, встреча с американцами теперь испортит ему карму.

– Нет, – сказал я. – Это хорошая реклама. Бен Ладен выглядит могущественным триумфатором, а мы – жалкими слабаками. Нет, тут что-то другое.

– Там был настоящий гадюшник. Хаос и разрушение.

– Там должно было быть нечто фатально неуместное. Маленькие мальчики, девочки, животные…

– Я не представляю, что они считают неуместным, – сказал Сэнсом. – У них действуют тысячи правил. Возможно, дело в том, что он ел.

– Или курил.

– Или пил.

– Алкоголя там не было, – сказал Спрингфилд. – Я помню.

– Женщины? – спросил я.

– Женщин тоже.

– Должно что-то быть. Другие гости?

– Только люди из его племени.

– Иностранцы?

– Кроме нас, никого.

– Это должно быть нечто выставляющее его слабым или извращенным. Какой-то компромат. Он был здоров?

– Выглядел здоровым.

– Что-то еще?

– Нечто извращенное по их представлениям или по нашим?

– Штаб «Аль-Каиды», – сказал я. – Место, где мужчины выглядят мужчинами, а козлы напуганы.

– Я не помню. С тех пор прошло много времени. Мы сильно устали. Нам пришлось пройти сотню миль вдоль линии фронта.

Сэнсом снова замолчал. Как я и предполагал.

– Трудная задача, – наконец сказал он.

– Я знаю, – ответил я.

– Мне придется принять серьезное решение.

– Я знаю, – повторил я.

– Если эта фотография навредит ему больше, чем мне, я намерен ее обнародовать.

– Нет, ты должен это сделать, даже если она не слишком ему навредит, и принять все последствия.

– Так где же она?

Я не ответил.

– Ладно, – сказал он. – Все понятно. Я должен прикрывать тебе спину. Мне известно все, что известно тебе, и ты догадался, где находится флешка. Из чего следует, что мне это тоже по силам. Только потребуется больше времени. Однако для решения задачи не нужны незаурядные способности. Значит, и Хосы могут найти ответ. Но будут ли они менее проворными? Не факт. Возможно, они уже сейчас забирают фотографию.

– Да, такой вариант нельзя исключать, – сказал я.

– И если они намерены ее скрыть, может, мне не следует им мешать.

– Если они намерены ее скрыть, фотография становится полезным оружием против них.

Сэнсом ничего не сказал.

– Помнишь офицерскую школу? Что там говорили о врагах, внешних и внутренних?

– В Конгрессе мы даем такую же клятву.

– В таком случае следует ли тебе позволить Хосам уничтожить фотографию?

Сэнсом довольно долго молчал.

– Иди, – наконец сказал он. – Иди и постарайся помешать Хосам добраться до фотографии.

Однако я этого не сделал. Во всяком случае, сразу. Мне требовалось многое обдумать и спланировать свои дальнейшие действия. Ну, и решить первоочередные проблемы. У меня не было необходимого снаряжения и оружия. К тому же резиновые садовые сапоги и голубые брюки не годились для того, что я собирался сделать. Я хотел отправиться к своим врагам посреди ночи, одетый во все черное. В правильной обуви. И с оружием. Чем больше, тем лучше.

Проблема одежды решалась просто. Но с оружием у меня могли возникнуть проблемы. Нью-Йорк – не самое лучшее место на планете, чтобы по мановению руки добыть целый арсенал. Вероятно, где-нибудь на окраинах можно найти лавку, где из-под прилавка продают всякую дрянь за большие деньги, и там же имеются заведения, в которых можно купить подержанный автомобиль, но разборчивые водители рекомендуют держаться от них подальше.

Проблема.

Я посмотрел на Сэнсома.

– Ты ведь не можешь оказать мне активную помощь? – спросил я.

– Не могу, – сказал он.

Я повернулся к Спрингфилду.

– Я собираюсь сходить в магазин одежды и купить черные брюки, черную рубашку и черные ботинки. Но черная куртка размера XXXL будет выглядеть немного мешковато. Как ты считаешь?

– Нам все равно, – ответил Спрингфилд. – Когда ты вернешься, нас здесь уже не будет.

Я отправился в магазин на Бродвее, где уже покупал рубашку цвета хаки перед ужином, на котором Сэнсом собирал деньги на свою избирательную кампанию. Народу там было совсем немного, а выбор имелся превосходный. Я нашел там все, что хотел, кроме ботинок и носков. Черные джинсы, простая черная футболка и черная хлопковая ветровка на молнии для парня с животом заметно больше, чем у меня. Я примерил ее; как и ожидалось, в плечах и на руках она сидела хорошо, зато впереди торчала, как у беременной женщины.

Превосходно, если Спрингфилд понял мой намек.

Я переоделся в кабинке, выбросил старые вещи и заплатил пятьдесят девять долларов. Затем я воспользовался рекомендациями продавца и прошел три квартала до обувного магазина. Там я купил пару высоких черных ботинок на шнуровке и черные носки. Почти сто долларов. И услышал, как в голове у меня прозвучал голос матери:

«При таких ценах тебе следует беречь свою обувь. Постарайся их не испортить».

Я вышел из магазина и постучал каблуками по тротуару, чтобы ботинки сели на ноги. Затем я зашел в аптеку и купил пару обычных белых трусов. Теперь у меня вся одежда была новой, полный набор.

И я направился обратно к отелю.

Я успел сделать три шага, когда телефон у меня в кармане завибрировал.

Я остановился возле дома на углу Пятьдесят пятой улицы и вытащил телефон из кармана. Номер не определился. Я открыл телефон и поднес его к уху.

– Ричер? – сказала Лиля Хос.

– Да? – ответил я.

– Я все еще стою на дороге. И продолжаю ждать, когда грузовик меня собьет.

– Он уже в пути.

– И когда же он прибудет?

– Ты успеешь немного попотеть. Я доберусь до тебя в течение двух ближайших дней.