Мотоциклист был страшно худым, весь в лохмотьях, с нечесаной шевелюрой криво подстриженных каштано­вых волос. На грязной коже едва виднелись редкие усы, указывавшие на возраст около шестнадцати лет

— Вы тот самый врач с ракетами?

— Я тот самый врач, которого интересуют ракеты, — поправила его Така.

— А я — Рикеттс. Вот.

Он сунул руку под изношенную термокуртку из хромо­вой кожи и вытащил герметизируемый пакет со страшно грязным бельем.

Така аккуратно взяла его, стараясь держать подальше от себя:

— Что это?

Рикеттс перечислил по пальцам:

— Брюки, рубашка и один носок. Им пришлось им­провизировать, ну вы понимаете. А у меня была только одна сумка, и к тому же я находился очень далеко оттуда, на другом задании.

Лори вылезла из кабины:

— Така?

— Привет, — протянул Рикеттс и оценивающе улыб­нулся: один зуб обломан, два отсутствуют, остальные в четырех оттенках желтого. Он осмотрел Лори, как штрих-код считал. Винить его Така не могла: в новом мире лю­бая женщина с чистой кожей и полным набором зубов по умолчанию становилась секс-символом.

Она щелкнула пальцами, чтобы вернуть его в реаль­ный мир.

— Так что это?

— Ах да, — спохватился Рикеттс. — Вег и Морикон нашли одну из этих канистр, о которых вы говорили. Из нее текла какая-то херня. Не рекой, конечно, а знаете, как будто эта штука вспотела. В общем, промочили эти тряпки в той жидкости, — он жестом указал на сумку, — и передали мне. Пришлось гнать всю ночь.

— Откуда? — спросила Така.

— Хотите знать, где мы нашли канистру? В Берлинг­тоне.

В такую удачу даже не верилось.

— Это в Вермонте, — добавил парень услужливо.

Рядом с Рикеттсом неожиданно появился Кен.

— В Вермонте упали ракеты? — спросил он.

Парень испуганно обернулся. Увидел Кена. Увидел

его глаза.

— Шикарные линзы, — одобрительно сказал он. — Я и сам раньше угорал по рифтерской теме.

«Рифтеры», — вспомнила Така. Они обслуживали гео­термальные станции на Западном побережье...

— Ракеты, — напомнил Кен. — Помнишь, сколько их было?

— Без понятия. Я сам видел то ли четыре, то ли пять, но сами понимаете...

— Подъемники были? Пожары?

— Да, кто-то говорил, что они могут появиться. Вот почему мы так спешили.

— Так были или не были?

— Да не знаю я. Сразу уехал. Вы же вроде хотели, чтобы вам это вещество доставили как можно скорее?

— Да. Да! — Така не отрывала взгляда от кучи гряз­ного белья в сумке. Ничего прекраснее она в жизни не видела. — Рикеттс, спасибо тебе. Ты даже представить не можешь, насколько это может быть важно.

— Ага, а в качестве благодарности зарядить байк не дадите от вашего агрегата? — Он хлопнул по сиденью мотоцикла. — Эта штуковина уже на ладан дышит, ки­лометров десять осталось... а награды посущественнее у вас нет случайно?

«Награда, — повторяла про себя Така, распутывая ка­бель для мотоцикла Рикеттса. — Награда будет, если мы все не умрем в ближайшие десять лет».

С изрядной почтительностью она уложила полученное сокровище в пробоотборник, дав Мири срезать упаковку и отделить зерна от плевел. Зерна там явно были, причем это стало понятно не по наличию элементов, а скорее, по их отсутствию: количество Бетагемота в выборке ока­залось гораздо ниже обычного. Практически ничтожно.

«„Ведьму" что-то убивает». Это предварительное объ­яснение, это подтверждение гипотезы, которая за по­следние недели из надежды превратилась почти в аб­солютную уверенность, грозило раздавить все научные предосторожности, которые вбили в Таку во время ра­боты и обучения. Она с трудом умерила радость. Надо провести тесты. Собрать факты. Но какая-то визжащая от счастья первокурсница внутри нее уже знала, что все результаты подтвердят тот самый, первый вывод. Что-то убивало «ведьму»

Вот оно. Среди плесени, грибов и фекальных бакте­рий оно сияло, как нитка жемчуга, наполовину втоптан­ная в грязь: генетическая последовательность, которая не имела аналогов в базе Мири. Така вызвала ее наверх и заморгала. «Не может быть». Она тихонько свистнула сквозь зубы

— Ну что? — спросила Лори, сидевшая рядом.

— На это потребуется больше времени, чем я пред­полагала, — сказала Уэллегг.

— Почему?

— Потому что я до сих пор не видела ничего подоб­ного.

— Может, мы видели, — предположил Кен.

— Не думаю. Если только вы... — Така замолчала. На интерфейсе замигало предупреждение: кто-то про­сил разрешения загрузить материалы. Она посмотрела на Кена:

— Это ты?

Тот кивнул.

— Это генетический код нового микроорганизма, с которым мы недавно столкнулись.

— Где?

— Не здесь. На изолированной территории.

— В лаборатории? В горах? В Марианской впадине?

Кен ничего не ответил. Его данные терпеливо посту­чались в дверь Мири.

Наконец, Така впустила их:

— Думаешь, тут то же самое? — спросила она, пока система отфильтровывала вирусы.

— Не исключаю.

— То есть вы держали информацию при себе и пока­зали ее мне только сейчас.

— У тебя только сейчас появился материал, с которым ее можно сравнить.

— Черт тебя подери, Кен. Ты, я вижу, не командный игрок, да?

Ну, хоть один ответ получила: теперь понятно, почему эта пара так долго тут ошивалась.

— Это — не противоядие, — сказала Лори, словно подготавливая Таку к неизбежному разочарованию.

Та вывела данные о новой последовательности.

— Да, вижу, — сказала она, качая головой. — Но это и не наш таинственный микроб.

— Серьезно? — Лори, похоже, сильно удивилась. — Ты так быстро определила, за пять секунд?

— Ваш код — это практически копия Бетагемота.

— Это не так, — уверил ее Кен.

— Тогда какой-то новый штамм. Мне надо просмот­реть всю последовательность для верности, но я даже по виду вижу, что это РНК-микроб.

— А биозоль нет?

— Я не знаю, что это такое. Это какая-то нуклеино­вая кислота, но у сахара тут четырехуглеродное кольцо. Я такого никогда не видела, и в базе данных Мири ни­чего нет. Придется все делать с нуля.

Кен и Лори обменялись взглядами, они сейчас столько говорили друг другу, но не Уэллетт.

— Не дай нам себя остановить, — сказал Лабин.

Мири могла идентифицировать известные заболева­ния и лечить те, от которых было лекарство. При этом она умела генерировать случайные варианты обычных целевых антибиотиков и прописывать схемы лечения, которые опережали способности обычных микробов к контрмерам. Мири сращивала сломанные кости, выреза­ла опухоли и лечила все виды физических травм. Когда дело касалось Бетагемота, она превращалась в паллиатив­ный центр на колесах, но даже так лучше, чем ничего. В целом, передвижной лазарет был чудом современной медицинской технологии, но лишь полевым госпиталем, а не исследовательской лабораторией. Он мог секвени- ровать новые геномы, если знал матрицу, но создавали его не для этого.