вразумительного объяснения. Причина этого в том, что поступки солдат попросту выпадают за рамки обычной, естественной поведенческой логики, и поддаются объяснению только в рамках поведения искусственного, то есть — кем-то специально предписанного.

Весь этот эпизод становится объяснимым и логичным только в рамках концепции «Плана Пилата», и самим своим наличием в евангельских текстах великолепно эту концепцию и обосновывает, и поддерживает!

Именно и только в рамках этой концепции, действия римских солдат, обеспечивавших проведение казни, перестают выглядеть проявлениями шокирующей разболтанности и предельного легкомыслия, на фоне не менее шокирующего необъяснимого попустительства их начальников! Рассматривая эту ситуацию через призму участия данного воинского подразделения в исполнении Плана Пилата, становится понятно, что солдатам был отдан приказ наблюдать за состоянием Иисуса, с целью недопущения перехода его неизбежных страданий за черту невыносимости. Поэтому-то, перед началом распятия, Иисусу и был предложен напиток, притупляющий болевые ощущения.

Далее, поскольку за исполнением казни, разумеется, наблюдали его враги, Иисус должен был пройти через все мучения, которые выпадают на долю распятого человека. Но, при этом, лишь настолько долго, насколько ему хватит терпения и сил! О том, силы терпеть мучения у него на исходе, Иисус должен был дать знать какой-нибудь условной фразой. Согласно Евангелию от Иоанна, этой фразой был простой возглас: «Жажду!». Согласно трем другим Евангелиям — возглас на арамейском: «Элои, Элои, лема савахтани!» («Боже мой, Боже мой, почему ты меня оставил?!»).

Услышав условную фразу, воины должны были немедленно отреагировать, и дать Иисусу некий заготовленный заранее состав, действие которого погружало в состояние искусственной летаргии. Эта искусственная «смерть» и должна была стать окончанием его мучений. И смерть эта не могла быть просто «сыграна» Иисусом, как в театре. У тех, кто этой смерти жаждал, не должно было остаться ни малейших сомнений, что Иисус на кресте действительно умер! А потому ему пришлось согласиться на риск контролируемого отравления.

Именно яд и принял Иисус, когда через шесть часов своего распятия он почувствовал, что его силам терпеть крестные муки подошел конец, и воин, повинуясь его условному сигналу, наполнил губку и дал ему пить. И то, что это был именно яд, а не просто «оксос», объясняет ту примечательную деталь событий, что воин не пожелал даже мочить руки в этой жидкости, а насадил губку на какую-то палку, и так на палке уже подал ее Иисусу. В ином случае в этой палке не было ровно никакой необходимости: т-образные столбы («кресты») для распятий были обычно высотой примерно в рост человека, а не такими многометровыми монументальными сооружениями, какими их принято изображать на иконах и прочих благочестивых картинках.

И вот Иисус, вкусив жидкости из поднесенной ему на палке губки, «преклонив главу, предал дух» (Ин.19:30). Был ли после этого нанесен Иисусу тот контрольный удар копьем, о котором сказано у Иоанна? Судя по всему, нет. Об этом ничего не сказано в трех более ранних Евангелиях.

Иоанну же этот эпизод мог потребоваться как для того, чтобы «подогнать» описываемые события под еще одно «пророчество» Ветхого Завета: «Воззрят на того, которого пронзили» (Ин.19:37; Зах.12:10), так и для того, чтобы обосновать употребление для причастия в его христианской общине вина, разбавленного водой. Ведь из раны от копья «истекла кровь и вода»…

Хотя, возможно, что-то, убеждающее окружающих, что на кресте висит уже именно труп, а не живой человек, и было проделано, но это могла быть настолько обычная и всем тогда известная процедура, что об этом евангелисты не сочли необходимым упоминать. Впрочем, это и не важно, было ли предпринято что-либо «доказательное» или нет. Важно, что приказ о максимально убедительной инсценировке смерти был выполнен максимально хорошо, и ни у кого никаких сомнений относительно смерти Иисуса не возникло ни тогда, ни впоследствии. Для всех присутствовавших при казни и тех, кому они потом обо всем рассказали, Иисус на кресте однозначно умер…

Глава 15. «Восрешение»…

То, что происходило после этого, так же весьма удивительно и непонятно, в контексте официальной церковной версии, и, вместе с тем, весьма показательно в плане подтверждения версии, что ход тех событий целиком определялся ничем иным, как Планом Пилата.

Прежде всего, обращает на себя внимание тот удивительный факт, что сразу после того, как Иисус «преклонив главу, предал дух», на сцене совершенно неожиданно появляется новый действующий персонаж, ни разу не упоминавшийся до этого, и вновь бесследно исчезнувший из повествования после.

Звали этого человека Иосиф и был он родом из города Аримафеи, располагавшегося в Иудее, на том месте, где, как считается, сегодня расположен израильский городок Рамла. Человек этот был богат и входил в состав Синедриона. И это был как раз тот самый человек, о котором говорилось в главе, посвященной Иуде Искариоту, как о том, кто еще, кроме самого Иуды, присматривал за происходящим, конролируя ситуацию, чтобы не допустить ее отклонения от канвы Плана Пилата!

Будучи членом Синедриона, Иосиф Аримафейский был тайным последователем Иисуса, а значит и «глазами и ушами» в этом органе власти, как самого Иисуса, так, разумеется, и Пилата. Так что, осуществление Плана Пилата, в той его части, что была связана с процессами в Синедрионе (арестом Иисуса, его осуждения Синедрионом и нахождением в доме Первосвященника), отнюдь не было пущено, что называется, «на самотек» — все находилось под должным контролем.

И если в период ареста Иисуса и его суда Синедрионом, Иосиф Аримафейский себя не обнаруживал, действуя тайно, то когда пришло время забрать «тело умершего» Иисуса с места казни, он предстает перед нами уже не скрываясь. Согласно Плану Пилата, в его задачу, как можно видеть из евангельских текстов, входило:

А) — заблаговременное приобретение новой гробницы, представлявшей собой недавно высеченную в скале пещеру, ни разу еще не использовавшуюся по назначению, и

Б) — прибытие, по личному распоряжению Пилата, к месту распятия, аккуратное снятие Иисуса с креста, и бережное перенесение его с Голгофы в эту пещеру, где тем же вечером и ночью, соответствующие специалисты Пилата, должны были провести необходимые реанимационные мероприятия.

Как можно видеть, Иосиф выполнил все возложенные на него задачи наилучшим образом, после чего вновь удалился в тень истории…

Как уже отмечалось, это неожиданное появление некоего высокопоставленного члена Иудейского общества, который, сославшись на личную санкцию самого Римского наместника, забирает «тело» Иисуса, уносит его и размещает в некой пещере (отсекая возможность оказаться там кому бы то ни было еще из свидетелей казни) — этот эпизод смотрится логично только в версии «Плана Пилата». В традиционной христианской версии все в этом эпизоде выглядит сплошным