не останешься в стороне, потому что потом загрызешь себя за это, но, защищая других, часто приходится забыть о себе. Особенно когда речь не о том, чтобы просто постоять на страже у ворот резиденции.

— Я так не хочу.

— По-другому не будет. Выбора всего два — вечное сожаление или личная жертва.

— Отдай тетрадь, на меня снизошло озарение. Там не хватает мрачного путника, которого всем хочется убить, — хмуро попросила Ная, но не пошевелилась, чтобы забрать.

— Но есть вещь гораздо хуже — если ты начнешь считать себя единственным спасителем человечества, — Рой послушно протянул черновик. — Это не больше, чем примитивная гордыня.

— Собственный опыт?

— Пока я пытался выбраться из Квинсы, все время боялся, что без меня в Лангрии все рухнет, и не сказать, чтобы эта мысль меня не грела, при этом напрочь забыл, что некоторая часть того, что обо мне говорят, вытворяли Крейг на пару с Эриком. А сейчас вы справились сами, мое появление почти ни на что не повлияло. Отрезвляет.

— Я запомню, — пообещала Ная, не поясняя, о чем речь: об откровении Роя или его совете.

— Я не хотел тебя задеть.

— Все в порядке, — она встала, сунула тетрадь под мышку и закинула за плечо сумку. — Но я устала и сейчас начну скатываться в жалость к себе, так что пойду спать, пока есть возможность.

Своих желаний стоит бояться — это Ная поняла, едва оглянулась. На этот раз ее занесло не в заснеженный Аангрем, озаренный сиянием неба, а на вершину лысого каменистого холма, тонущего в густом молочно-белом тумане, за которым не было видно ничего дальше двух десятков шагов. Вершину зубьями величественной короны опоясывали гигантские камни, покрытые мхом, вязью и мерцающие зеленым светом рунами.

Ная оказалась в самом центре круга, перед появившимся во сне изваянием двуликой Форьи, олицетворявшей переменчивость судьбы, и сейчас к гостье был обращен ее темный лик. Легенды предостерегали от встречи с ней в таком виде, суля беды и несчастья, но скрывающая лицо вуаль опущена, а значит, Форья не была настроена карать — хороший знак.

Насколько, конечно, хорошим может быть обращение к человеку судьбы своей, хм, темной частью, всегда считавшейся недобрым предзнаменованием.

Между камнями постепенно начали проступать силуэты; их голоса сливались в наполняющие круг шепотки, среди которых выделялись отдельные более громкие и требовательные. Наконец, из тумана вышла опирающаяся на резной посох женщина неопределенного возраста в традиционном расшитом сарафане, тяжелых бусах и меховой накидке. Держалась она уверенно и властно, одним жестом заставив замолчать всех остальных; сама же встала рядом с Форьей.

— Где мы? — спросила Ная, чтобы хоть как-то нарушить тягостное молчание, казавшееся плотнее, чем туман. Ответ, впрочем, был очевиден: Круг предков, но не тот, привычный, из реального мира, а его отраженье в междумирье.

Подняться на холм на одном из островов архипелага не составляло труда, но упасть сюда доводилось немногим.

— Там, где прошлое встречается с будущим, а мудрость предков с безрассудством ныне живущих, — ответила женщина, и ее гулкий голос, отразившись от камней, словно зазвучал отовсюду. — Там, где мы призываем к ответу потомков, забывших корни.

— Зачем здесь я?

Еще один бессмысленный вопрос — слишком знакомый смысл звучал в словах. Наю всегда ругали бабки за нежелание следовать традициям и стремление найти свой путь; о том, что на них держится весь миропорядок, однажды упоминал и Тольд. Новый виток укора, раз прошлые разы не возымели эффекта, но теперь от действительно мертвых предков?

— С начала времен ведьмы защищали лишь тот род, к которому принадлежали, и только вельвам было подвластно опекать многих, — женщина сделала небольшой шаг, но оказалась совсем рядом. — Ты не вельва, несчастное дитя, и ты отринула свое происхождение. Скут, хранящий наш род, не признал тебя.

В круге стало шумно: кажется, все застывшие между камнями призраки спешили высказаться, в основном возмущенно и одновременно. Пришлось постараться, чтобы их перекричать.

— Если бы меня игнорировали покровители, не было бы и дара, — возразила Ная, хмурясь. Всевидящий Скут… саги гласили, что к нему за помощью обращались провидцы, но та же Арна никогда к нему не взывала, довольствуясь собственными силами. — Или вас не устраивает, что вопреки вашим устоям я трачу его на то, что считаю нужным сама?

— Устои — основа мироздания и залог Порядка. Каждый, кто попирает их, приближает лишь время Хаоса.

— О да, разумеется, убийства значимых персон и последующий за ним бардак Хаос нисколько ни приблизят, тогда как действия простой ведьмы разрушат все. Смотреть надо шире и давно забыть устаревшие взгляды!

Женщина — прапрабабка или кто она — ожидаемо разозлилась, не выдержала; почему-то в семье все, кто был старше мамы и Арны, совершенно не выносили чужого мнения в ведьмовских вопросах. Один тяжелый удар посоха о землю, и Наю нестерпимо скрутило, заставляя упасть на колени перед статуей Форьи и заодно всеми предками, собравшимися полюбоваться на представление.

Если эти… ревнители Порядка надеялись, что демонстрация силы добавит почтения и смирения, то очень ошиблись.

Хаос… в юности в городской библиотеке Стормгрита Ная, переживая особо острый период увлечения героическими сагами родного края, случайно наткнулась на порядком забытую рукопись, завалившуюся за шкаф. Неудивительно, что никто ее не хватился — содержание уступало историям о великих героях, сражающихся с жуткими мифическими чудовищами, и напоминало больше зловещее пророчество.

На заре мира существовал лишь первородный Хаос — бескрайнее ничто и нигде, посреди которого бушевали бесконтрольные вихри чистой энергии, которые однажды усмирил явившийся великий Порядок, создав гармонию двух первооснов. В этой гармонии были созданы судьба Форья, время Тид и Турья, хранящая весы равновесия. И уже они воплотили остальных — справедливого Теора, молчаливого Охотнига Гарга, несущую смерть Йорн, Тольда и многих других, даже первых людей.

Все они в сути своей были созданиями Хаоса и несли в себе его частицу, а каждый поступок влиял на положение весов. Рукопись гласила, что в день, когда одна из чаш перевесит, настанет время Хаоса, приближение которого ознаменуется войнами, смутой и катаклизмами. Мир исчезнет, и все вернется в изначальное состояние, чтобы после цикл повторился вновь.

Еще там было про чудовищ, которые вырвутся из своих узилищ, и про то, что они сотворят с людьми, но это Ная предпочла не вспоминать.

— Наш мир и так летит к своему концу, так давайте его подтолкнем, усилив беспорядки. Ко всему прочему позволим Йорн безнаказанно резвиться среди живых, — сквозь зубы процедила Ная, пытаясь разогнуться, но мешала судорога, из-за которой едва удавалось пошевелиться. — И где же ваши претензии к бардам и ведунам, которые