* * *

Всего уволенных набралось 10 000, помимо жалованья от царского имени им вручили еще и по таланту. Помимо этого ветераны получили денег на дорогу, а дальше царь действовал в своем духе: «Детей, прижитых от азийских женщин, он велел оставить у него: пусть не приходит с ними в Македонию раздор, который, конечно, возникнет у иноплеменников, рожденных от женщин-варварок, и у детей, оставленных дома, а также и у матерей их. Он сам позаботится о том, чтобы во всем воспитать их по-македонски и сделать из них воинов-македонцев; когда они войдут в возраст, он сам приведет их в Македонию и передаст отцам» (Арриан). Сколько таких детей было, так и осталось неизвестным, но в том, что воспитали бы их преданными лично Александру, сомневаться не приходится.

Но был во всем этом еще один момент и носил он ярко выраженный политический характер. Дело в том, что вести этот отряд в Македонию должен был Кратер со своим заместителем Полиперхонтом, и они имели четкое указание своего повелителя – прибыв на родину, Кратер должен был взять на себя управление Македонией, Фессалией и Фракией, сменив на этом посту Антипатра, которому предписывалось привести молодое пополнение к царю. Именно Кратеру, одному из наиболее преданных Александру людей, была поручена эта сложнейшая миссия и такой ответственный пост. И здесь можно задаться вопросом – неужели Царь царей перестал доверять своему многолетнему наместнику, поддался на уговоры матери и решил от него избавиться? То, что и Антипатр и Олимпиада люто друг друга ненавидели, ни для кого секретом не было, и Македонцу постоянно приходилось обоих одергивать. «Оба, и Антипатр и Олимпиада, не переставая писали Александру: он – о высокомерии Олимпиады, о ее резкости, о вмешательстве во все дела, для матери Александра вовсе неблаговидном… Она же писала, что уважение и почет, оказываемые Антипатру, вскружили ему голову, что он забыл, кому он этим обязан; что он считает себя вправе занять первое место в Македонии и Элладе» (Арриан). Трудно сказать, что было в наветах царицы правдой, а что нет, но в течение 10 лет, пока длился его поход, Царь царей своего наместника в обиду не давал. И вдруг такое решение, неужели действительно поверил материнским наветам? Мне кажется, что дело в другом, и эти события следует рассматривать в контексте всей внутренней политики Александра после возвращения из Индии. А чем он занялся в первую очередь, так это стал карать сатрапов, которые злоупотребляли служебным положением, и, судя по всему, размах их преступлений произвел на него впечатление. Вполне возможно, тут-то и могла зародиться у него мысль, что если здесь за пару лет такое наворотили, то что же можно сделать в далекой Македонии за 10? Но, судя по всему, никаких улик, кроме смутных подозрений, у Александра не было, да и внешне он не изменил своего отношения к Антипатру. Скорее всего, царь просто посчитал, что старый полководец слишком уж долго засиделся на одном месте, благо что корни не пустил, а потому от греха подальше решил заменить на лично ему преданного человека, разрушая этим все связи и, если таковые имели место, союзы Антипатра. Великий Македонец решил перестраховаться, ведь как ни крути, а Антипатр – представитель старой македонской аристократии, а эти всегда были подозрительны Александру. Одним словом, вернувшись из Индийского похода, царь перетряхнул свое государство как одеяло, и очень многие ощутили это на своей шкуре.

Боги берут свое…

А вот теперь мы подошли вплотную к без преувеличения самой страшной личной трагедии Александра – смерти Гефестиона. Сказать, что последний был просто лучшим другом царя – значит ничего не сказать. Очень хорошо об этом сказал сам молодой македонский царь, когда после битвы при Иссе они с Гефестионом вломились в царский шатер Дария. Тогда мать персидского царя приняла рослого и красивого царского друга за Александра, а потом страшно перепугалась, когда ей объяснили ситуацию. Но Македонец ее тут же успокоил и, кивнув на товарища, сказал, что он тоже Александр. И вполне естественно, что столь близкие отношения не могли не возбудить различных сплетен и кривотолков – а основывались все эти домыслы всего лишь на нескольких фразах из Элиана, Псевдо-Диогена и Юстина: «Сначала он (Гефестион) был дорог царю юношеской своей красотой, а потом своими заслугами». В принципе эту фразу можно толковать как угодно и не обязательно в худшую сторону, но въедливый ум некоторых исследователей, падких до дешевых сенсаций, обязательно все вывернет наизнанку и поставит какую-нибудь пакость во главу угла. И исходя из этого, начинаются соответствующие «открытия», которые будут объявляться непреложной истиной. Еще одна цитата, из которой делают далеко идущие выводы, из «Пестрых рассказов» Клавдия Элиана: «Когда Александр украсил венком могилу Ахилла, Гефестион также украсил Патроклову могилу, желая дать понять, что любим Александром, подобно тому, как Патрокл был любим Ахиллом». Трудно проследить ход мысли тех мудрецов, которые находят в этой фразе какой-то криминал – в тексте «Илиады» нет даже намека на что-то необычное в отношениях между двумя друзьями, но, как известно, кто ищет, тот всегда найдет. И наконец, последний шедевр, из Псевдо-Диогена, который прямо указывает, что Александром «управляли бедра Гефестиона». Хотя если вдуматься, то фраза сама по себе дурацкая, по причине того, что не тот человек был Великий Македонец, чтобы им кто-то управлял, пусть даже и бедрами. Уж на что Завоеватель обожал и любил свою дражайшую матушку, а она чего только ему не наговаривала про Антипатра, но факт остается фактом – царь все ее просьбы пропустил мимо ушей, а старик так и остался на протяжении 10 лет наместником Македонии, а за что его могли снять, уже сказано выше. В серьезных источниках – Арриан, Курций Руф (а последнего очень трудно заподозрить в симпатиях к Александру) и Плутарх – о нетрадиционных отношениях царя и его полководца тоже ни слова. Поэтому, на мой взгляд, все сенсационные «открытия» являются бездоказательными, и строить какие-либо версии на пустом месте смысла нет.

И хотелось бы отметить еще один момент – в отличие от остальных царских друзей Гефестион абсолютно не проявил себя как полководец. Самостоятельно руководить отдельными подразделениями он начинает в самом конце Восточного похода, да и особенно крупных сражений не давал, а больше занимался строительством городов или переправ. Значит, военные таланты фаворита не были его сильной стороной, в отличие от остального окружения Александра. В принципе, каждый из македонских полководцев был сам по себе личностью цельной и волевой, и недаром впоследствии многие из них претендовали на трон и основали царские династии. А вот о Гефестионе, похоже, подобного не скажешь, он такими талантами явно не блистал и был силен не сам по себе, а благодаря своей близости к царю. Но самое главное, что это понимал и его венценосный друг, и об этом есть прямое свидетельство Плутарха. Когда в Индии царский фаворит и Кратер разругались не на шутку и в итоге схватились за мечи, «Александр, пришпорив коня, подъехал к ним и при всех обругал Гефестиона, назвал его глупцом и безумцем, не желающим понять, что он был бы ничем, если бы кто-нибудь отнял у него Александра». Яснее не выскажешься! Мы уже отмечали, какие отношения царили в окружении сына Амона, и можно не сомневаться – случись что с царем, как первый, кого бы разорвали в клочья, был бы как раз его фаворит. И вот отсюда вытекали дальнейшие действия царственного друга. «Гефестиона он женил на Дрипетиде, дочери Дария, сестре своей жены: он хотел, чтобы дети Гефестиона и его были двоюродными» (Арриан). Как мы уже отмечали, все действия Македонца были рассчитаны на далекую перспективу, и удайся этот его план, позиции рода его друга были бы непоколебимы. Но судьба распорядилась иначе, и все закончилось, практически не начавшись – Гефестион умер. А теперь попробуем разобраться, а что же действительно случилось с царским любимцем.