Я сидел, прижавшись к шее тети Элли, дрожал от холода и слушал, слушал, слушал. Пока не пришел Уртон с котлами, полными еды (леди Элану кормили теперь два раза в день), и не сказал, что солнце встало. Я схватил Вещь и побежал на главную башню. Там я прислонил очки–компьютер к зубцу стены так, чтобы солнце светило прямо на них. На башне было холодно, но все–таки не так, как у тети Элли.

Когда солнце взошло повыше, я передвинул очки, чтоб опять солнечные лучи падали прямо на них. А потом я пригрелся и уснул до полудня.

Как только проснулся, побежал вниз, в подземелье. Надел на тетю Элли очки, застегнул под подбородком.

— Не может быть! — прошептала тетя Элли.

— Они ожили?

— Сними, посмотри сам. Может, у меня галлюцинации от переживаний.

Я снял очки и заглянул в них.

— Ты видишь красный огонек? — спросила дракона. Я присмотрелся. Огонек был такой маленький и слабый, что заметить его можно было только в темном подвале.

— Вижу.

— Он говорит, что аккумулятор разряжен ниже самой нижней допустимой границы.

— Я мало держал их на свету?

— Да, Джон. Надо подержать их на солнце в десять раз дольше. А может, в сто. Понимаешь, они могут работать в нормальном режиме, или в режиме экономии энергии. В режиме экономии они едят намного меньше энергии, но и думают в тысячу раз медленнее. Обычно этого хватает. Но, когда меня стукнули по голове и сняли их, они работали на полную катушку. И я не могу переключить их на экономичный режим, пока аккумулятор не зарядится до минимального рабочего значения.

— Тетя Элли, а если я зажгу рядом с ними факел, это поможет?

— Поможет, но очень слабо. У твоей мамы есть зеркало?

— Есть. Я понял! Надо направить на них солнечный зайчик!

Я побежал наверх, конфисковал у мамы и ее фрейлин три зеркала. Но перед этим забежал к себе и повесил на пояс меч. Фрейлины, увидев меня с оружием, поняли, что дело нешуточное и помогли отнести зеркала на главную башню. Я попросил двух фрейлин держать под нужным углом зеркала, а третью послал за Стефаном. Стефан появился в сопровождении Уртона, матери и отца. Я опять рассказал, зачем мне нужны зеркала.

— Насыщаются солнечным светом. Странно это… — молвил отец.

— Ничуть не странно. Они как трава, как листья на деревьях. Только трава зеленая, а у очков ремень черный.

— Так листья тоже светом питаются? Кто тебе это сказал?

— Тетя Элли.

— А ведь правда, каждая былинка к солнцу тянется, — согласилась мать. Отец недоверчиво посмотрел на нее и глубоко задумался.

К вечеру Стефан сделал хитрую раму для зеркал. Рама могла поворачиваться и наклоняться, чтобы ее всегда можно было направить на солнце. Когда солнце село, я отнес очки драконе. Ничего не изменилось, только огонек стал чуть поярче. А со следующего дня установилась пасмурная погода. Я забросил учебу, забросил все дела и поселился на верхнюю площадку башни. Учителя начали жаловаться матери, мать взяла под руку отца и спустилась в подземелье к тете Элли. Видимо, хотела поскандалить. Но скандала не получилось, так как тетя Элли сама была изрядно встревожена тем, что я забросил даже фехтование. Кончилось тем, что отец назначил дежурить на башню воина по имени Берг. Задача Берга заключалась в охране очков и повороте подставки с очками и зеркалами, чтоб на очки всегда падало солнце. За каждый день он получал немыслимо много — серебряную марку. Всем прочим Берг должен был говорить, что стоит на башне дозором. Думаю, там ему было не очень скучно, так как мамина фрейлина Ядвига решила помогать ему в этом трудном деле. Она не отличалась красотой, но выделялась среди прочих внушительными размерами, умом и здравым смыслом. Берг же был убежденным холостяком. Все говорили, что Ядвига решила захомутать Берга. Солдаты и фрейлины стали заключать пари, удастся ей это, или нет. Ставки, как всегда, принимал ротный каптенармус. Забегу вперед и скажу, что к осени, когда всем стало ясно, что Ядвига понесла под сердцем ребенка Берга, ставки на него значительно упали. Но и десять лет спустя, он, счастливый отец четверых детей, по–прежнему холост. И, потягивая с приятелями эль, дразнит их подкаблучниками. «То ли дело — моя! Десять лет с ней живу, ни разу замуж не попросилась. Я — свободный человек, она — свободный человек. Хотим, вместе живем, хотим, сами по себе.» — наставительно внушает он им. «И когда ты последний раз сам по себе жил?» — «Дык, пока ее не встретил!»

— Вот! А корни на что? А полив для чего нужен? — отец ворвался к леди Элане, неся за перья вырванную из земли луковицу. Дракона посмотрела на луковицу и сглотнула. Я догадался, что ей очень хочется ее съесть.

— С ней что–нибудь не в порядке?

— Если трава солнечным светом питается, то корни зачем?

Я понял, что отца несколько дней мучил этот вопрос.

— Джон… — глазами и ушами дракона показала мне на дверь.

— Вы пока посекретничайте тут, а я сбегаю на башню, — заявил я и вышел. Было немного обидно, но ботаника меня не очень интересовала. Ничего нового я бы не услышал. Послонявшись немного по двору, поднялся на башню. Берг и Ядвига мне не обрадовались. Даже наоборот. Спускаться в подземелье, долбить камни нельзя. Отец может услышать. Подумав, я взял меч и пошел на плац. Все лучше, чем учить риторику.

— Эй, Петер, позвеним мечами! — окликнул я сына одного солдата.

— Боевыми? Поищи другого дурака. Я тебя оцарапаю, а твой папашка с меня голову снимет.

— Ну, тогда деревянными.

— Ладно. Но по голове и ногам не бить.

Мы встали напротив друг друга, и нас мгновенно окружили солдаты. Ставки на меня были один к четырем. В прошлый раз были один к двум. Я поставил бы на себя один к десяти. Петер совсем не умел планировать бой. Он просто размахивал мечом. Брал за счет длины рук и неутомимости. Я сначала делал вид, что с трудом отбиваю его атаки, пока Петер не разгорелся боем. Если б я сразу прижал его, он мог плюнуть и бросить меч. А теперь он, довольный, теснил и теснил меня. Иногда я переходил в атаку, чтоб зрителям было интересней, и Петеру приходилось отступать. Впервые я наслаждался боем. Драться с Петером было легко и просто. Я видел насквозь все его немудреные уловки, заранее знал, как и куда он ударит. Это было так здорово! Словно у меня, как у тети Элли, выросли крылья. Или открылся третий глаз. Так мы двигались по площадке вперед–назад и кружили минут пятнадцать, пока я совсем не запыхался. Тогда, выбрав момент, я как бы обвил своим клинком его, рванул в сторону и выдернул меч у него из руки. Петер до того огорчился, что даже выругался. Он утверждал, что еще немного, и разделал бы меня как Бог черепаху. Старые солдаты только посмеивались. А я предложил Петеру сразиться в это же время на следующий день.

Это был очень удачный день. После боя с Петером я пошел в гимнастический зал и стал метать кинжалы в стену. У меня опять все получалось! Я научился чувствовать их! Я как бы видел, как должен лететь кинжал, как он переворачивается в воздухе. Конечно, я сильно устал, и кинжал часто пролетал мимо мишени. Но я знал, что промазал, уже в тот момент, когда кинжал выскальзывал из ладони. Радостный, я побежал к драконе. Отца в ее подземелье уже не было. Тетя Элли вылизывала каменный стол. Видимо, только–только доела луковицу. Но, когда я вошел, улыбнулась и выгнула шею буквой S, приготовившись выслушать меня. Я рассказал, как сражался с Петером, как понял, что научился метать кинжалы.