Мне исполнилось уже одиннадцать лет, когда мы с отцом решили разобрать сундуки в сокровищнице. Люди говорили, что золотые монеты становятся с каждым годом все легче, а в золоте с каждым годом все больше меди и серебра. И вот отец решил сам проверить, так ли это. Но, открыв первый же сундук, мы нашли столько интересного, что решили проверить все. В сундуке лежал хрустальный череп. Он был так хитро сделан, что если снизу поднести свечу, глаза загорались огнем. Позднее я показал этот череп леди Элане, она сказала, что там хитрая оптика: призмы и линзы, и все выточено из одного куска хрусталя. Но сначала мы показали этот череп маме. Когда вспыхнули глаза, она перепугалась, потом сказала, что мы никогда не повзрослеем, и нам чем бы ни заниматься, лишь бы увиливать от занятий. Спрашивается, зачем мы тогда учителей из академии выписываем?

А в четвертом или пятом сундуке мы нашли этот предмет. Это была Вещь. Стоило ее потрогать, и сразу становилось ясно, что это настоящая Вещь. Мы даже не могли понять, из чего она сделана. А как она была сделана! Ее было приятно держать в руках. В ней чувствовалась рука большого мастера. Сначала мы думали, что это такой поясной ремень, потому что там была застежка. Но там были еще два дымчатых… Не знаю даже, как сказать. Представьте, что маленькую хрустальную дыню разрезали вдоль на две половинки, выбрали ложкой сердцевину, а корки вставили в широкий черный кожаный ремень с рисунком тиснения, напоминающим чешую. Чешую… Чешую!

— Папа, я знаю, чье это! — закричал я, схватил Вещь и побежал в подземелье.

— Мои очки! Ты нашел их!!! Джон, смогу ли я когда нибудь отблагодарить тебя? Ты настоящий друг. Ну, надень же скорее их на меня!

Я был несказанно разочарован. Очки — это такие стекла на палочках с крючками, которые носят люди со слабым зрением. Я видел их у некоторых академов. И сразу понял, что это действительно очки. Только не для человека, а для дракона. Это очки тети Элли. У нее, выходит, слабое зрение. Сразу исчез ореол таинственности вокруг непонятного предмета. А еще я понял, что сейчас мне придется с ними расстаться.

— Лорд Райли, вы же не враг мне, вы не отнимите у меня очки, как сэр Томас?

Мне стало больно за леди Элану. Она же учила меня — не верь, не бойся, НЕ ПРОСИ. Неужели эти очки так много для нее значат, что она готова забыть свои принципы?

— Не беспокойтесь, леди, — вежливо произнес отец, — это ваша вещь, и она останется у вас. В клятве, которую я принес, принимая во владение замок, ничего не говорится про ваши вещи.

Леди Элана вытянула шею ко мне, я наложил ей на голову очки, застегнул застежку под подбородком. Очки сели так прочно и удобно, словно были частью ее тела. Несколько минут дракона смотрела на свет факела слегка поворачивая голову. Потом в изгибе шеи что–то изменилось. Словно она разом постарела на те двести лет, которые провела в подземелье. Даже ее светлозеленая чешуя — мне вдруг показалось, что она поседела.

— Сними их, пожалуйста, Джон, — произнесла тетя Элли безжизненным голосом. Я послушно расстегнул застежку.

— Что случилось, тетя Элли?

— Они умерли. Аккумулятор сел, и они умерли. Пожалуйста, оставьте меня. Я хочу побыть одна.

Никогда за все годы нашего знакомства леди Элана не говорила таких слов. Ведь приходы людей были единственными событиями в ее жизни. А сейчас она прогоняла меня.

— Тетя Элли! — закричал я и обнял ее шею.

— Пожалуйста, Джон… Ты же знаешь, со мной ничего не случится. Я не могу расколоть свой дурацкий череп об камень, он слишком прочный. Приходи завтра, а сейчас оставь меня, прошу!

Отец увел меня за руку.

— Папа, она сказала, что очки умерли. Как такое может быть?

— Не знаю, сын. На свете есть много вещей, секрет которых забыт. Скоро леди Элана сама расскажет тебе обо всем. Наберись терпения.

Ужин прошел в мрачном молчании. Как всегда, когда был не в духе, отец приказал накрыть себе стол не в обеденном зале, а в отдельной комнате, которая называлась хмурой столовой. Мать старалась выяснить у нас, что произошло, но мы дружно отвечали, что все в порядке, что ей не нужно беспокоиться.

— Ах, как вы похожи, — сказала мать. — Видно, правильно пишут в книгах — золото калечит душу.

— Пальцем в небо, — буркнул отец.

— Ну так расскажи.

— И вместо одной унылой физиономии я буду видеть перед собой две.

— Пусть так. Но семья будет едина.

Отец задумался над этим, теребя мочку уха, потом произнес:

— Джон, расскажи.

И я рассказал. Мать заплакала. Она сказала, что знает, как тяжело, когда кто–то умирает. И тут я узнал много интересного. Оказывается, у меня была сестренка на год младше меня. Но она прожила только один день. Роды у мамы были очень тяжелые, она чуть не умерла. Лекарь сказал, что если б был сын, она точно бы умерла. И с тех пор у мамы не может быть детей. Мама даже предлагала отцу оставить ее и взять другую жену, чтоб она родила ему много наследников, но отец отказался. Я стал еще больше уважать его за это.

А ночью меня позвала леди Элана. Она кричала и умоляла позвать меня. Часовой у ворот услышал и разбудил сержанта. Сержант разбудил Уртона. А заодно и его жену. Уртон спустился к драконе, но та ему ничего не объяснила. Тогда Уртон разбудил отца. Проснулась и мать. Отец разбудил меня. Сержант на всякий случай поднял всю роту и приказал по–тихому занять места на стенах. В общем, когда я спускался в подземелье, во всем замке спали только малые дети да куры.

Тетя Элли была страшно возбуждена. Если б могла, она подпрыгивала бы от нетерпения. Глаза лихорадочно блестели, и она даже начала заикаться.

— Джон, ты не мог бы положить очки на солнечный свет? Я, я совсем забыла, что ве–весь ремешок, вся оправа, я хотела сказать, это солнечный элемент. Если ничего не сломалось, когда аккумулятор полностью сел, они снова должны начать работать. Только, пожалуйста, не отходи от них ни на шаг. Если их украдут, я умру! Наверно, для начала хватит трех часов. Пожалуйста, Джон, скорее положи их на солнце.

— Тетя Элли, я могу положить их под лунный свет.

— Лунный слишком слаб, не хватит энергии. Надо под солнечный.

— Но тетя Элли, сейчас ночь!

— Ох, боже мой. Выходит, я тебя разбудила. То–то Уртон так осерчал. Прости, Джон. Я совсем забыла, что солнце светит только днем. Боже мой, я, наверное, умру от нетерпения.

Я был бы последней свиньей, если бы оставил ее до утра в одиночестве. И, к тому же, распоследним дураком. Бывают такие времена, когда за одну ночь переворачиваются все представления о мире. Я и тетя Элли, мы были как пьяные. А вы бы не обалдели, если б узнали, что самая умная собака, самый верный боевой конь думать не могут, а Вещь может. Думающая вещь называется компьютер. Он понимает человеческую речь лучше собаки, сам умеет говорить, считает быстрее, чем все академы вместе взятые. А если записать в книги все, что он помнит и поставить эти книги на длинную–длинную полку, то вдоль этой полки на лучшем скакуне нужно скакать несколько дней. Правда, тетя Элли говорит, что компьютеры думают не так, как люди или драконы, но я не понял, в чем разница. Они даже в шахматы играть умеют! В нашем замке умеют играть только мать, отец, лекарь, кое–кто из академов и тетя Элли. Я знаю, как двигать фигуры, но играть не умею. Слишком это занудно. А еще они умеют так быстро рисовать и менять картинки, что кажется, будто в окно смотришь. А за окном люди ходят, куры клюют зерно, кузнец коня подковывает… Это называется виртуальная реальность. Виртуальная — значит не настоящая. А еще я узнал, что ничего не знаю о природе вещей. Люди, оказывается, знают, из чего состоят молнии, откуда берется гроза, почему из одних облаков идет дождь, из других — град, а третьи просто летят мимо. Науки, оказываются, бывают точные и описательные. Наши академы забыли все точные науки, кроме математики. Математика — сама по себе наука, а кроме того, фундамент всех остальных наук. Чем больше в науке математики, тем она точнее. Так что из точных наук у нас осталась одна геометрия. Все остальные или позабыты, или стали описательными.